В.В. Плетнев. Русские терапевтические школы. Захарьин, Боткин, Остроумов. 102 стр. Изд. Френкеля. Петрогр.—Москва. 1923 г.

Аннотация

Эпиграфом к своей работе проф. Плетнев очень удачно выбрал слова знаменитого историка Ключевского: „Мы вообще неохотно заглядываем в свое прошедшее и робко ступаем вперед“. Особенно русские терапевты повинны, в этом отношении и не только мало читают своих великих классиков, но и мало знают об них. Проф. Плетнев прежде, чем говорить об основателях русской клинической медицины, в кратком очерке рисует состояние медицинской мысли в Европе в 50-ых годах прошлого столетия, когда там господствовали идеи Vіrсhоw’a и Сl. Веrnаrd’a — основателей научного медицинского мышления этой эпохи и учителей русских клиницистов прошлого столетия.

Полный текст

Эпиграфом к своей работе проф. Плетнев очень удачно выбрал слова знаменитого историка Ключевского: „Мы вообще неохотно заглядываем в свое прошедшее и робко ступаем вперед“. Особенно русские терапевты повинны, в этом отношении и не только мало читают своих великих классиков, но и мало знают об них. Проф. Плетнев прежде, чем говорить об основателях русской клинической медицины, в кратком очерке рисует состояние медицинской мысли в Европе в 50-ых годах прошлого столетия, когда там господствовали идеи Vіrсhоw’a и Сl. Веrnаrd’a — основателей научного медицинского мышления этой эпохи и учителей русских клиницистов прошлого столетия. Затем три отдельные статьи посвящены характеристике основателей трех русских Терапевтических Школ: Г. А. Захарьина, С. П. Боткина и А. А. Остроумова. Совершенно не касаясь биографии этих знаменитых клиницистов и оставляя в стороне их личности, автор в исключительно-увлекательном изложении, пользуясь живыми человеческими документами—клиническими лекциями, цитаты из которых часто приводит, дает тонкий анализ особенностей каждой из этих школ. При этом он умышленно избегает полемики, в свое время разделившей русских терапевтов на два воинственно настроенных лагеря.—на школы Московскую и Петербургскую.

Основатель Московской Школы, великий врач-эмпирик, тонкий наблюдатель у постели больного, обладавший огромной интуицией и даром психотерапии, Г. А. Захарьин, несмотря на весь свой консерватизм и полное пренебрежение к лабораторному изучению больного, к концу жизни вынужден был все же уступить противному складу его мышления научно экспериментальному методу клинического подхода к больному и даже устроил в своей клинике лабораторию для экспериментов над животными.

С. П. Боткин, основатель Петербургской школы, реформатор русской клинической медицины, гениальный клиницист мыслитель, с особенной любовью описан автором. Отметив огромную борьбу, которую С. П. Боткин у пришлось пережить, как новатору русской терапевтической мысли,—борьбу, а в которой зависть современников играла непоследнюю роль, автор дает тонкий анализ школы Боткина, построенной на строго научном, патолого-физиологическом подходе к больному, подчеркивая, что С. П. Боткин уже говорил о функциональной диагностике органов, изучающей динамику заболевания данного больного. Далее, с цитатами в руках автору горячо отвергает выставлявшийся против С. П. Боткина упрек будто он вел слушателей к отрицанию терапии, и подчеркивает факты, указывающие на удивительную гениальную прозорливости великого клинициста и как диагноста, и как терапевта. Тесный контакт между точными наблюдениями у постели больного и лабораторным обследованием его всеми современными методами и строгое научное клиническое мышление характеризуют Петербургскую школу Боткина.

Близкий к С. П. Боткину, как к клиницисту - физиологу, А. А. Остроумов сделал еще один шаг вперед, расширив мышление клинициста до мышления биолога. Он изучает больного не как отдельное проявление болезни, а в зависимости от условий, при которых носитель этой болезни явился на свет и жил до проявления заболевания, и таким образом не только вводит в клинику изучение конституции больного в самом широком смысле этого слова, но и понимает самую клинику, как часть биологии. Не лишено интереса, что Остроумов отметил, между прочим, в клинике малярии и провокационные приступы ее, и „носителей малярии“. Весьма остроумно Д. Д. Плетнев замечает, что об этом „никто не знает, ибо Остроумов написал мимоходом, на русском языке, иностранцы же русской литературы не знают. а русские... тоже ее не знают“.

Небольшая, яркая книжка проф. Плетнева читается очень легко, с большим интересом и доставит не только большую пользу, но и огромное удовольствие каждому терапевту. Молодому же терапевту особенно необходимо прочитать ее, она обо многом заставит его подумать, а главное—заставит его еще и еще раз вернуться к изучению чудесных клинических лекций великих основателей русских терапевтических школ.

К сожалению, книжка издана небрежно, в ней много опечаток; издателю надо также озаботиться, чтобы во втором издании книжка была снабжена портретами учителей в значительно лучшем исполнении.