About the literary design of scientific works

Abstract

Our generation is an active participant in a magnificent historical process. Capitalist economic forms are being broken, the chains of religion are thrown off, the old, superstitious, dark is burnt in the fire of the class struggle. A new socialist culture is born, a new communist morality, a new person.

Full Text

Наше поколение является активным участником величественного исторического процесса. Ломаются капиталистические хозяйственные фор­мы, сбрасываются цепи религии, сжигается в костре классовой борьбы старое, суеверное, темное. Рождается новая социалистическая культура, новая коммунистическая мораль, новый человек.

Этот кипучий творческий процесс вызывает громадный рост куль­турных требований. Миллионы книг, журналов, газет не могут насытить нарастающую потребность в знании, в науке. Наука вышла за пределы ученых кабинетов, лабораторий и стала достоянием масс. Широкая вол­на изобретательства, технических исканий захватывает все большие мас­сы рабочего класса и тем самым приобщает эти слои к опыту, к экспе­рименту, к науке. Да, к науке. Разве не был Эдиссон ученым, когда 16 летним юношей он предложил свое первое открытие? В любых условиях можно заниматься научной деятельностью.  Тот, кто изучает и наблюдает природу, кто систематизирует, кто обобщает свой опыт— тот занимается научно-исследовательской работой.

Вот почему мы говорим, что и для врача в условиях деревенской жизни возможна исследовательская работа, если у него есть к этому же­лание, если он любит размышлять над тем, что дает ему „вечно меняю­щийся поток жизни“.

Многое, чем пользуется современная медицина, пришло к нам из эмпирии, из жизненного опыта. Практический врач открыл действие digitalis, bulbus scillae, ртути; практический врач Дженнер нашел средство против оспы. Углубленная разработка этих наблюдений, экспе­риментальное изучение больших и малых проблем нашей науки требует уже других условий—сложной аппаратуры современной лаборатории.

Последним завершающим звеном исследовательской работы являет­ся обобщение и литературное оформление добытых данных. И тут мы стал­киваемся с поразительным явлением. Возьмите любой наш медицинский журнал: какой убогий стиль большинства наших научных работ, какая «бесцветность изложения, какая небрежность и неряшливость языка. Чи­тать наши журналы скучно, они не захватывают читателя, они не ин­тересны. Большинство наших академических авторов как будто услови­лись считать, что скучный, серый тон научной работы является приз­наком высокой учености. Научное вовсе не должно быть скучным. На­учное должно быть интересным, увлекательным. Кто из Вас не зачитывался жизнью растений Тимирязева, энтомологией Жюля Фабра? Как можно без увлечения читать лекции Dieulafoy. А работы Павлова, каким простым и ясным языком они написаны. Читать работы Павлова без увлечения невозможно. Они захватывают Вас не только глубиной поставленных проблем, но и удивительной простотой их изложения.

Надо сказать, что громадное большинство наших авторов пишет плохо не потому, что не могли бы написать лучше, а, главным образом, потому, что не работают над литературным оформлением своих тру­дов. Редакторы наших журналов могли бы привести немало доказа­тельств справедливости этой мысли. Авторы забывают или просто не знают, что над литературным оформлением надо работать с таким же упорством и настойчивостью, с какой они собирали фактический мате­риал и изучали литературу. То, что это громадный труд, что над этим надо много и упорно работать— ясно из примера литературно-художест­венных произведений.

Многие себе не представляют, каким трудом достигается совершен­ство художественного произведения. Гоголь писал „Мертвые души“ 8 лет. В письмах к своей матери Гоголь просил посылать ему точней­шие описания украинских нарядов, он требовал мельчайших подробно­стей, он накапливал громадный фактический материал. Гоголь записы­вал в черновиках массу мелочей и брал из этой груды иногда только, одну какую-нибудь деталь.

Кто не помнит „Шинель“ и ее героя. Можно подумать, что Го­голь взял лист бумаги и написал—Акакий Акакиевич. Ничего подобно­го. Целые тетради исписаны Гоголем именами, пока... пока он не нашел имя, которое он искал. Вот последний список имен:

Мокий, Соссий, Хоздазат, Трифилий,

Дула, Варахасий, Павсикакий,

Вахтисий и Акакий.

А казалось так просто написать Акакий Акакиевич Башмачкин.. Пушкин неутомимо переделывал самые коротенькие стихотворения. Анатоль Франс писал, что самые активные помощники в его литера­турной работе были... клей и ножницы. Это ему принадлежит незабы­ваемое выражение: „Нужно фразу ласкать до тех пор, пока она начнет улыбаться“.

Какая кропотливая, настойчивая работа над каждой фразой, над каждым словом у нашего современника Замятина. „Туман душный как вата и закутанные странно звучат шаги, как будто кто то неот­ступно идет сзади“. Вся фраза окрашена глухими Д и Т. Нужно себе представить эту сложнейшую ювелирную работу, этот методический труд над каждым словом, больше—над каждой буквой. И невольно вспоми­наются слова Стефана Цвейга. „Он ничего не знает о бессонных ночах, о днях, проведенных в угрюмой рабской шлифовке слов, пока- наконец смысл ясно и радужно не засверкает в линзе языка“.

Но может быть только писатели такие „работяги“? Художникам, музыкантам не дается ли все это легче? Гюи де Пурталес так опи­сывает „легкий труд“ Шопена. „Он целые дни проводил взаперти, в своей комнате, шагая, ломая перья и меняя сотни раз один и тот же такт. Он проводил до 6 недель над исправлением одной страницы“. Без конца я мог бы увеличить число примеров. Я хочу лишь подчеркнуть, какой напряженный труд прячется за лирическим „Интермец­цо“ Гейдна и за блеском и легкостью Ноктюрна Шопена.

Конечно, нельзя рассчитывать на высокое литературное мастерство всех наших авторов, но учиться писать просто и ясно, работать над стилем своих трудов, обратить внимание на литературное оформление научной статьи обязан каждый.

Недавно Гладков поделился с читателями журнала „Литератур­ная учеба“ опытом своей работы над романом „Цемент“. Он заканчи­вает свою статью следующими словами: „Неряшество, плохая продукция, слабая литературность—это то же самое, что и скверная продукция за­вода, цеха, мастерской—это брак. Борьба за качество, за квалифициро­ванные кадры—одна из основных задач нашей эпохи“. Автор „Цемента прав. Его сравнения можно смело перенести и в область нашего труда. Поспешный диагноз, плохо проведенная операция, небрежная профилак­тическая работа, неряшливо написанная научная статья—все это брак, плохая продукция нашей профессии.

Среди больших задач, стоящих перед советским врачей, пусть не будет забыта и эта малая, но ценная задача—овладение техникой ли­тературного слова. А литературное слово—это ясное, четкое, предельно, сжатое изложение мысли, доступное пониманию масс.