Scientific meeting of doctors of the Kazan District Hospitals

Abstract

Dr. AD Skolozubov demonstrated the preparation of the brain of a patient who had mental illness during the course of a skull injury with hemorrhages in the medulla.

Full Text

Научныя собранія врачей Казанской Окружной Лечебницы.

Засѣданіе 12 Декабря 1901 года.

Д-ръ А. Д. Сколозубовъ продемонстрировалъ препаратъ мозга больной, у которой было душевное заболѣваніе вс л ѣдствіе травмы черепа съ кровоизліяніями въ мозговое вещество.

Больная А., 47 лѣтъ, за 6 дней до поступленія въ Казанскую Окружную Лечебницу въ состояніи опьяненія упала съ лѣстницы головой внизъ, при чемъ она потеряла сознаніе. Когда больная пришла въ себя, у нея отмѣчалась спутанность сознанія и нелѣпые поступки, а затѣмъ она сдѣлалась безпокойной и неопрятной; 13 февраля 1901 года была принята въ Окружную Лечебницу. На пріемѣ больная находится въ состояніи рѣзкаго оглушенія: чуть оставятъ ее безъ вниманія, она сидя засыпаетъ; колѣнный рефлексъ слѣва отсутствуетъ, справа сильно пониженъ. Походка у больной—атактическая. Артерюсклерозъ. Все время спутанность сознанія и спячка. Съ 15 февраля коматозное состояніе, которое съ небольшимъ перерывомъ продолжалось до смерти. Передъ смертью, наступившей 22 февраля, наблюдалось Cheyne-Stokes’oвскoe дыханіе и замедленіе пульса до 48 уд. въ і минуту.

При аутоисіи найдено: На основаніи черепа имеются 2 трещины въ затылочныхъ ямкахъ длиною во всю ямку; трещины распространялись лишь на внутреннею костную пластинку. На внутренней поверхности твердой мозговой оболочки въ области обѣихъ лобныхъ долей найдены сгустки крови, плотно прикрѣпленные къ ней. Въ веществѣ лобныхъ долей съ той и другой стороны найдены фокусы кровоизліянія съ размягченіемъ вещества мозга, величиною съ куриное яйцо. На нижней поверхности лѣвой доли мозжечка, соотвѣтственно расположенію лѣвой трещины черепа и въ области лѣвой сильвіевой борозды, имѣются небольшіе фокусы кровоизліянія съ размягченіемъ вещества мозга. Сосуды мозга рѣзко склерозированы. Докладчикъ обращаетъ вниманіе на своеобразную клиническую картину у больной: медленное наростаніе симптомовъ, несвойственное церебральнымъ гемиплегіямъ, почти полное отсутствіе колѣнныхъ рефлексовъ, обусловленное коматознымъ состояніемъ; отклоненіе языка въ сторону, противоположную параличу, что вѣроятно, объясняется кровоизліяніемъ въ области лѣвой доли мозжечка. Клиническая картина душевнаго заболѣванія, не подходящая ни подъ какую форму типическихъ психозовъ, по мнѣнію докладчика, достаточно объясняется постепенно наростающимъ давленіемъ изливающейся крови на мозгъ и разрушеніемъ излившеюся кровью сѣраго и бѣлаго вещества лобныхъ долей. Докладчикъ обращаетъ вниманіе еще на патолого анатомическую картину: множественность фокусовъ кровоизліяній, довольно обширные ихъ размѣры.

П р е н і я.

В. П. Перв у ш и н ъ, соглашаясь вполнѣ съ докладчикомъ, что въ его случаѣ травма черепа, какъ этіологическій моментъ, имѣла выдающееся значеніе для развитія своебразнаго душевнаго разстройства у больной, что патологоанатомическія данныя поражаютъ многочисленностью и обширностью кровоизліяній въ вещество мизга, и что въ данномъ случаѣ не было обособленнаго и типическаго психоза полагалъ бы дать нисколько иное толкованіе нѣкоторымъ особенностямъ клинической картины, а именно парезъ n. hypoglossi dextri возможно связать съ имевшимся кровоизліяніемъ по сосѣдству съ лѣвой сильвіевой бороздой (центр, извилины); отсутствіе или ослабленіе колѣнныхъ рефлексовъ могло обусловливаться ненормальнымъ состояніемъ периферической нервной системы (роlуneuritis), спинальныхъ корешковъ или самого спинного мозга, каковой вопросъ протоколомъ вскрытія не разъясняется: атаксія имѣвшаяся, у больной, могла быть слѣдствіемъ или пораженія мозжечка, или отъ размягченія въ лобныхъ доляхъ.

Проф. Л. О. Даркшевичъ отмѣтилъ, что въ данномъ случаѣ интересен ь тотъ фактъ, что трещины черепа произошли въ затылочной кости, между тѣмъ какъ главный фокусъ кровоизліянія локализируется въ лобныхъ доляхъ мозга, т. е. наблюдаются явленія contre-coup. Здѣсь Проф. Даркшевичъ припомнилъ одинъ случай, гдѣ послѣ ушиба темянной кости у больной появились эпилептическіе припадки на сторонѣ ушиба Было предположено, что имеется кровоизліяніе par contre-coup. Трегіанація подтвердила правильность діагноза.

В. И. Левчаткинъ, дѣлая заключеніе, сказалъ, что демонстрація докладчика заслуживаем вниманія, съ одной стороны, потому, что наблюдавшіяся въ вещество мозга кровоизліянія множественны, а, съ другой стороны, что они велики по своему распространению. Что касается клинической картины, то В. И. Левчаткину приходилось наблюдать при травмахъ основанія черепа совсѣмъ другую картину—сильное возбѵжденіе больного, повышеніе чувствительности къ свѣту и звуку, тяжесть въ головѣ, гиперемію лица. Относительно того вопроса, что у больной, которую наблюдалъ докладчикъ, языкъ былъ отклоненъ въ сторону, противоположную параличу, то это, по мнѣнію В. И. Левчаткина, можно, конечно, объяснить кровоизліяніемъ въ вещество лѣвой сильвіевой борозды, но и кровоизліяніе въ вещество лѣвой доли мозжечка могло вызвать тотъ же эффектъ.

Д-ръ А. М. Зайцевъ сдѣлалъ сообшеніе на тему: «Случай психической д и с ф а г і и» (Ауторефератъ). Знакомство съ навязчивыми идеями и патологическими страхами относится къ отдаленнымъ временамъ; психическая дисфагія—страданіе, исключительно обусловливаемое психическимъ импульсомъ; оно представляетъ интересъ по своей практической важности и сравнительной рѣдкости. Знакомство съ психической дисфагіей—достояніе послѣднихъ лѣтъ.

Больная, о которой идетъ рѣчь, средняго возраста, вдова, интеллигентная особа, безъ указаній на патологическую наслѣдственность, серьезными болѣзнями не страдала; въ анамнезѣ рядъ истощающихъ моментовъ. Имѣетъ 3-хъ дѣтей, изъ которыхъ одна дочь страдаетъ истеріей. Около 2-хъ лѣтъ тому назадъ начала страдать головными болями, безсонницей и различными страхами, почерпающими свой матеріалъ изъ окружаюгцаго—боялась неодушсвленныхъ предметовъ, видя вънихъ опасность по отношенію къ окружающимъ. Она всецело подчиняется навязчивымъ идеямъ, опредѣляющимъ все ея поведеніе. Приблизительно въ это же время больная начинаетъ испытывать непреодолимый страхъ за безопасность глотательныхъ и жевательныхъ актовъ—страхъ подавиться. Въ такомъ щістояніи больная поступаетъ въ Казанскую Окружную Лечебницу.

Со стороны физической имѣется: значительное общее истощеніе, повышеніе колѣнныхъ рефлексовъ, разстройство чувствительности въ смыслѣ парэстезій, расширеніе зрачковъ и мелкій tremor въ рукахъ; съ психической—депрессивное настроена, постоянныя жалобы на безеонницу. потерю «чувствъ» и проч:, отмѣчается: некоторая наклонность къ преувеличенію, поверхностность чувства тоски, эгоистичность. Изъ всѣхъ симптомовъ особенно останавливаетъ на себѣ вниманіе страхъ подавиться. Впервые онъ возникъ гіослѣ случайнаго поперхиванія, впослѣдствіи являлся самостоятельно, возникая или въ моментъ акта глотанія, когда пищевой комокъ уже сформировался, или же во время жеванія; и въ томъ и дрѵгомъ случаѣ дѣло сводилось къ обратному выведенію пищи. Въ однихъ случаяхъ имѣется только спазмъ глотки, въ другихъ одервенѣніе нижней челюсти въ иныхъ—и то и другое одновременно. Иногда къ невозможности глотанія твердой пищи присоединяется, хотя и не въ такой степени, затрудненіе въ проведеніи пищи жидкой. Въ это время больная испытываетъ сильную тоску; у нея ежимаетъ сердце, выступаетъ холодный потъ. Разстройство глотанія у больной— исключительно психическаго характера; развилось подобно прочимъ страхамъ и навязчивымъ идеямъ, на почвѣ дегенеративной; бросаются въ глаза черты истерическаго характера, играющія въ клинической картинѣ видную роль. Терапія—бромиды, различныя tonica гидротерапія—не дала никакихъ результатовъ.

Гипно-терапія оказала нѣкоторое вліяніе только на общее состояніе.

П р е н і я.

Л. О. Даркшевичъ отмѣтилъ тотъ фактъ, что болѣзненныя фобіи: весьма часты у дегенерантовъ; иногда онѣ имѣютъ своеобразное отношеніе къ профессіи больного и дѣлаютъ его неспособнымъ къ труду. Такъ ему не разъ встрѣчались больные священники, дьяконы, которыми овладѣвалъ непреодолимый страхъ въ различные моменты церковной службы, напр., при выходѣ на амвонъ или на средину церкви; страхъ былъ различнаго рода: то больному казалось, что у него сорвется голосъ, что онъ упадетъ и т. д. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ страхъ былъ настолько силенъ, что больной терялъ всякое самообладаніе : у него кружилась голова, слабѣли ноги. Въ зтихъ случаяхъ больнымъ помогало довольно сложное психическое леченіе. Такъ, напр., священнику, котораго охватывалъ страхъ во время выхода на средину церкви для совершенія Литіи во время всенощной, стали ставить въ такихъ случаяхъ аналой, при чемъ во время приступа страха больной клалъ руку на аналой и страхъ его проходилъ, къ нему возвращалась уверенность въ своихъ силахъ. Другой подобный примѣръ болѣзненнаго страха касался одного огіернаго пѣвца, котрый подъ вліяніемъ страха чувствовалъ, какъ сжимало его горло и у него появлялось импульсивное стремленіе противъ воли брать неверную ноту, но страхъ исчезалъ, какъ только онъ слышалъ свистокъ въ публике. Въ этомъ случае терапія не имела успеха.

Д-ръ С и в р е, указывая на известный всемъ фактъ, что истеричные очень часто симулируютъ и, основываясь на собственныхъ наблюденіяхъ надъ симуляціей больныхъ истеріей зырянокъ, спрашиваетъ докладчика, не симулировала ли и его больная, хотя и более тонко и умело, такъ какъ она интеллигентная женщина.

Д-ръ А. Зайцевъ отрицаетъ у больной симуляцію.

Д-ръ В. И. Левчаткинъ говоритъ, что симуляпія въ данномъ случае была невозможна, такъ какъ за больной былъ неусыпный надзоръ; последнее обрекло бы больную на голоданіе; наблюденіе за самымъ актомъ голоданія у данной больной также, по его мнекію, исключзетъ возможность симуляціи.

Д-ръ H. Н. Топорковъ сказалъ, что на его взглядъ въ основе этого спора лежитъ недоразуменіе, что д-ръ Сивре изъ сложной клинической картины, столь подробно описанной докладчикомъ, взялъ одинъ лишьсимптомъ—дисфагію. Относительно дисфагіи, можно, конечно, подымать вопросъ о симуляціи. Но этотъ вопросъ становится несостоятельнымъ, если взять совокупность всей клинической картины. Тогда будетъ видно, что у больной докладчика идетъ діло объ рельефномъ случае psychosis idaeo—obsessivae и что dysphagia psychica у данной больной соединена неразрывной логической связью съ целымъ рядомъ другихъ, родственныхъ ей симптомовъ. Кроме этого, по мненію д-ра H. Н. Топоркова, имеетъ цену и отсутствіе у больной какихъ либо мотивовъ къ симуляціи.

Проф. Л. О. Даркшевичъ сказалъ несколько словъ въ защиту истеричныхъ, на которыхъ тяготеетъ традиціонное обвиненіе въ симуляціи, но что въ действительности они далеко не такъ часто симулируютъ, какъ объ этомъ учитъ устарелый взглядъ; все дело въ томъ, что некоторый проявленія ихъ болезни производятъ впечатленіе симуляціи. Одна изъ больныхъ Л. О. Даркшевича, въ искренности которой онъ не сомневается, говорила ему, что если бы она состороны наблюдала болезненныя явленія, которыя бываютъ у нея, она безъ коле^банія признала бы ихъ притворными.

Д-ръ А. Сивре, признавая доказательства Л. О. Даркшевича и H. Н. Топоркова, что это не симуляція, безусловно вескими, однако не согласился съ мненіемъ Л. О Даркшевича, что истеричные редко симулируютъ: съ детства онъ зналъ одну истеричную семью, гдѣ вполне доказанную симуляцію онъ могъ видѣть очень часто. Что касается замѣчанія H. Н. Топоркова, что у данной больной не было мотивовъ для симуляціи, то, по мнѣнію д-ра Сивре, оно не доказательно,, такъ какъ мотивы для симуляціи при истеріи очень близко соединены съ самой болѣзнью: желаніе больныхъ заинтересовать чѣмъ бы то ни было окружающихъ есть характерная черта истеріи.

Д-ръ H. Н. Топорковъ возразилъ, что, если бы дѣло шло о больной съ рѣзко выраженнымъ истерическимъ характеромъ, то послѣднее мнѣніе д-ра Сивре имѣло бы значеніе. На самомъ же дѣлѣ примѣсь истерическаго элемента, у данной больной настолько незначительна, что можно даже сомнѣваться въ существованіи ея, при томъ же у больной не констатировано никакихъ физическихъ иризнаковъ истеріи.

Д-ръ Сивре на это замѣтилъ, что вѣдь, у этой больной замѣчено стремленіе къ страшнымъ преувеличеніямъ; такъ напр., она говоритъ, что не спала. 1¹/₂ года.

Д-ръ H. Н. Топорковъ отвѣтилъ, что, ему кажется, что въ данномъ. случаѣ не можетъ быть и рѣчи сбъ умышленномъ преувеличеніи, и дѣло объясняется недостаточнымъ критическимъ отношеніемъ больной къ своей болѣзни. Сонъ душевно больныхъ нерѣдко не приноситъ съ собой привычнаго ощущенія и не освѣжаетъ больного: больной не чувствуетъ, что онь спитъ, поэтому больные нерѣдко съ полнымъ убѣжденіемъ и искренностью жалуются на безсонницу, которой у нихъ въ дѣйствительности нѣтъ.

Д-ръ А. М. Зайцевъ сказалъ, что въ его случаѣ нельзя говорить о рѣзко выраженной истеріи или истерическомъ характерѣ и что поэтому онъ склоненъ говорить лишь объ истерической окраскѣ нѣкоторыхъ симптомовъ болѣзни. Д-ръ. А. М. Зайцевъ полагаетъ, что симуляція разстройства глотанія у его больной, симуляція, на возможность которой указываетъ д-ръ Сивре, въ данномъ случаѣ невозможна, во первыхъ, потому, что она оплачивалась бы слишкомь дорогой цѣной, цѣной голоданія, а во вторыхъ и потому, что за больной, какъ представляющей особенный интересъ, былъ постоянный неослабѣвающій надзоръ. Кромѣ этого еще приходится считаться съ очень тяжелымъ впечатлѣніемъ,которое производить больная на наблюдателя въ то время, какъ она пытается проглотить положенную въ ротъ пищу—на лицѣ выражается сильный страхъ и тоска; лицо блѣднѣетъ, зрачки расширяются, на лицѣ выступаетъ потъ, а на глазахъ появляются слезы. Все это врядъ ли можно симулировать во всякую данную минуту.

Проф. Л. О. Даркшевичъ, интересуясь наблюденіемъ д-ра Сивре надъ симуляціей зырянокъ, спросилъ въ чемъ она сказывается?

Д-ръ А. Сивре сообщилъ, что истерія подъ именемъ «икоты» сред» замужнихъ эырянокъ наблюдается очень часто. Она заключается въ томъ, что больная, видя какой нибудь новый или опредѣленной предметъ, начинаетъ выкрикивать или по выраженію зырянъ «икать».

Проф. Л. О. Даркшевичъ продолжаетъ защищать мысль, что истеричныя не такъ часто симулируютъ и въ ихъ желаніи обратить на себя вниманіе врача своимъ положеніемъ въ большинстве случаевъ настолько же мало притворства, какъ въ поведеніи ипохондрика, которой во всякой обстановкѣ, во всякомъ обществѣ будетъ описывать состояніе своего желудка и пр.. Что касается примѣра относительно зырянъ, то и въ нашей деревне намъ приходится наблюдать то же явленіе—кликушества, но въ этихъ случаяхъ не приходится отмечать ни симуляціи, ни желанія заинтересовать своимъ положеніемъ. Приходится также считаться съ народнымъ обычаемъ, по которому, напр., крестьянка при входе врача начинаетъ кричать, что она умираетъ, тогда какъ о действительной опасности нѣтъ и речи. Чтобы устарѣлый предразсудокъ о симуляціи истеричныхъ не служилъ помѣхой для объективнаго отношенія къ нашимъ больнымъ, необходимо личнымъ анализомъ проверить, насколько часто встречается при истеріи симуляція.

Д-ръ В. П. Первушинъ, пользуясь случаемъ д-ра Зайцева, сообщилъ о своей больной, у которой вместе съ проявленіями большой истеріи, были резко выражены некоторые бульбарные симптомы, а въ томъ числе—разстройсіво глотанія—цо всей вероятности также истерическаго происхожденія.

Д-ръ Первѵшинъ имелъ возможность наблюдать за различными проявленіями у этой больной (девицы 17—22 л.) въ теченіе 5 летъ. У нея бывала и paraplegia infer. въ теченіе многихъ месяцевъ и моноплегіи по неделямъ и месяцамъ, своеобразныя ритмическія судороги рукъ; въ теченіе всего этого времени амаврозъ и утрата слуха справа въ теченіе 1¹/₂—2 летъ; разстройство мочеотделенія, упорный кашель, въ высшей степени стойкія анэстезіи и проч. Вместе съ этимъ отмечалось ослабленіе деятельности бульбарныхъ нервовъ: одышка, сердцебіеніе, учащеніе пульса до 100—120— 160 удар., затрудненіе при жеваніи пищи и при ея проглатываніи, при чемъ пищевая масса проходила въ полость носа, а также повидимому иногда попадала и въ гортань. Эта дисфагія, не смотря на значительное ѵлучшеніе общаго состоянія и дрѵгихъ симптомовъ болезни, остается и до настоящаго времени, и для нея трудно подыскать какое либо иное объясненіе. Описанный сейчасъ случай, какъ и случай д-ра Зайцева, по мненію д-ра Первушина, заставляютъ отметить тотъ фактъ, что истерія, для которой нередко характерно непостоянство ея лроявленій и быстрое ихъ чередованіе, часто обнаруживаетъ, напротивъ, стойкость симптомовъ, однообразіе клинической картины.

Д-ръ М П. Романовъ припомнилъ одинъ случай психической дисфагіи, окончившейся благополучно. У больной женщины летъ 40—50 постепенно развились типичныя дисфагическія явленія; когда болѣзненныя явленія достигли значительной силы, больная обратилась за совѣтомъ къ одному знаменитому московскому терапевту, которымъ и былъ діагностицированъ ракъ пищевода. ІІослѣ того больная стала чувствовать себя все хуже и хуже и когда дисфагія достигла крайней степени, явилась невозможность проглатывать даже жидкую пищу. Затѣмъ больная пріѣхала въ Казань. Здѣсь на консультаціи невропатолога и хирурга была распознана психическая дисфагія; при этомъ удалось свободно провести зондъ въ пищеводъ и это благотворно подѣйствовало на больную. Послѣ этого терапія въ видѣ обертыванія мокрыми простынями черезъ нѣсколько мѣсяцевъ почти совершенно излечила больную. Этотъ случай показываетъ, по мнѣнію д-ра Романова, что психическая дисфагія протекаетъ не всегда такъ тяжело, какъ въ случаѣ докладчика, а также этотъ случай заставляетъ обратить вниманіе на ту осторожность, съ которой врачъ долженъ относиться къ діагнозу и терапевтическимъ мѣропріятіямъ у подобныхъ больныхъ, такъ какъ въ такихъ случаяхъ иногда случайно неосторожно сказанное слово врача создаетъ всю картину болѣзни и на долгіе мѣсяцы.

Д-ръ H. Н. Топорковъ полагаетъ, что яркіе случаи psych. idaeo—obsessivae представляются значительной рѣдкостью. Интересъ случая д-ра Зайцева увеличивается тѣмъ обстоятельствомъ что навязчивыя идеи у больной переходятъ въ бредовыя, являюшіяся логическими антагонистами первыхъ. Психическій механизмъ дисфагіи у данной больной, въ его послѣдовательномъ развитіи, по мнѣнію H. Н. Топоркова, представляется въ такомъ видѣ: у больной, подъ вліяніемъ случайная препятствія при глотаніи, постепенно развилась навязчивая идея, что она не можетъ глотать. Навязчивая идея не ограничилась одной только сферой сознанія и больная начала испытывать дѣйствительныя, чисто физическія затрудненія при актѣ глотанія. Эти физическія реальныя ощущенія, не покидающія больную и внѣ акта глотанія, логическимъ путемъ вызвали у нея представленія, что у нея болѣзненный процессъ измѣнилъ самый аппаратъ глотанія. И въ настоящее время, по мнѣнію H. Н. Топоркова, центральное мѣсто въ симптомокомплексѣ дисфагіи занимаетъ не навязчивая идея, а бредовая—ипохондрическая. Къ этому нужно добавить, что у больной и ещеимѣются бредовыя идеи, напр., что больная утратила всѣ свои чувства, что она не можетъ ни радоваться, ни испугаться, ни горевать.

Д-ръ А. М. Зайцевъ замѣтилъ, что у своей больной онъ не подмѣчалъ брсдовыхъ, ипохондрическихъ идей, связанныхъ съ нарушеніемъ у нея акта глотанія.

Д-ръ Старцевъ спросилъ, было ли хотя какое нибудь улучшеніе въ Состояніи больной со времени поступленія въ Лечебницу, или же она выписалась въ томъ же состояніи въ какомъ поступила? Сама ли пожелала или ее выписали въ виду невозможности оказать ей помощь?

 Д-ръ А. М. Зайцевъ отвѣтилъ, что дисфагія осталась въ прежней силѣ. Улучшеніе подъ вліяніемъ гипноза состояло въ томъ, что больная спала спокойнѣе, улучшился сонъ, она прибыла въ вѣсѣ почти на 20 фунтовъ.

Д-ръ Старцевъ спросилъ, было ли предпринято внушеніе?

Д-ръ H. Н. Топорковъ отвѣтилъ, что онъ иримѣнялъ внушеніе въ бодрственномъ состояніи и что больная никогда не доводилась до полнаго сна.

Д-ръ Старцевъ спросилъ, не примѣнялись ли въ данномъ случаѣ какія либо убѣжденія помимо гипноза, которыя иногда оказываютъ на такихъ больныхъ благотворное вліяніе?

Д-ръ H. Н. Топорковъ отвѣтилъ, что все дѣло въ такихъ случаяхъ сводится къ той конституціональной почвѣ, на которой возникало страданіе и что врядъ ли можно ждать хорошихъ или по крайней мѣрѣ прочныхъ результатовъ тамъ, гдѣ въ основѣ лежитъ глубокая дегенерація.

Д-ръ В. И. Левчаткинъ, дѣлая заключеніе, сказалъ, что случай, описанный въ докладѣ д-ра Зайцева, представляется очень интереснымъ, что видно также изъ оживленныхъ преній, возникщихъ по поводу его. Затрогивался вопросъ о симуляціи дисфагіи у больной, описанной д-ромъ Зайцевымъ, а также вопросъ о наклонности къ симуляціи истеричныхъ вообще. Что касается истеричпыхъ вообще, то традиціонная наклонность ихъ къ симуляціи сильно преувеличена. Наши кликуши представляютъ, видимо, аналогичное явленіе съ зырянками больными «икотой»; д-ръ Краинскій, написавшій о кликушествѣ очень обстоятельную работу и самъ наблюдзвшій эпидемію кликушества, признаетъ кликушъ не симулянтками, а больными sui generis, съ явленіями сомнамбулизма въ смыслѣ Шарко. У больной же, описанной д-ромъ Зайцевымъ, едвали можно настаивать на притворствѣ, такъ какъ припадки болѣзни тянутся уже цѣлыхъ 2 года, нѣтъ никакихъ мотивовъ къ симуляціи; наконецъ, симуляція исключается тщательностью надзора за больной и отсутствіемъ у нея выраженнаго истерическаго харктера. Излечимость такихъ больныхъ несомнѣнно зависитъ отъ степени дегенеративности субъекта.

Развитіе бредовыхъ ипохондрическихъ идей въ связи съ психической дисфагіей представляется вполнѣ понятнымъ и дѣлаетъ случай еще болѣе интереснымъ. Острота и тяжесть случаевъ, приводимыхъ многоуважаемымъ Ливеріемъ Осиповичемъ, дѣлается вполнѣ понятной, если принять во вниманіе тяжелую отѣтственность, которая возлагается каноническими правилами на лицъ духовнаго званія, священиковъ, діяконовъ, въ случаѣ различныхъ нарушеній правилъ церковной службы.

Вячеслав Колотинский.