PROFESSOR ROMAN ALBERTOVICH LURIA

Abstract

May marks the 100th anniversary of the birth of one of the greatest Soviet therapists, Professor Roman Albertovich Luria. The legacy he left, despite the 30 years that have passed since his death (1944), sounds very modern in many ways.

Full Text

В мае исполняется 100 лет со дня рождения одного из крупнейших советских терапевтов — профессора Романа Альбертовича Лурия. Наследство, оставленное им, несмотря на 30 лет, прошедших со дня его смерти (1944 г.), звучит сугубо современно весьма во многом.

Р. А. Лурия родился 29 мая 1874 г. в семье учителя Брест-Литовского городского училища, окончил гимназию в Новгород-Северском в 1892 г. и поступил на медицин­ский факультет Казанского университета. Получив в 1897 г. диплом с отличием, Р. А. Лурия был представлен проф. Н. А. Засецким в ординатуру, но «утверждение попечителем учебного округа не последовало», и молодой врач уехал работать в Буинское земство. Через год он вернулся в Казань ординатором губернской земской больницы и преподавателем фельдшерской школы. С этого времени Р. А. Лурия начал работать под непосредственным руководством Н. А. Засецкого, выполняя обязанности сверхштатного ординатора и ассистента клиники. Одновременно он изучает патоло­гическую анатомию в лаборатории проф. П. Я. Люби­мова и приступает к экспериментальному исследованию в лаборатории проф. Н. А. Миславского. Результатом этой работы явилась докторская диссертация «О роли чувствительных нервов диафрагмы в иннервации дыха­ния». В 1922 г. в отзыве при представлении Р. А. Лурия к званию профессора такой скупой на похвалу и стро­гий рецензент, как профессор А. Ф. Самойлов, пишет: «Переданное выше содержание труда д-ра Лурия есть в настоящее время общее достояние... В большой монографии Шеррингтона, автор приводит пример проприоцептивных рефлексов, говорит об этой работе, как проявлении афферентных рефлексов в диафраг­мальном нерве».

В клинике проф. Н. А. Засецкого Р. А. Лурия проработал 12 лет с двухлетним перерывом во время в Маньчжурии в годы русско-японской войны. Очень скоро, еще деятельности, у молодого врача проявляется общественный темперамент. Он принимает участие в основании и работе полулегальных страховых касс для рабочих, выступает как один из организаторов «дней белой ромашки», средства от которых пошли на создание санатория «Каменка» для больных туберкулезом, как один из учредителей поликлиники, пользовавшейся большой популярностью трудового населе­ния Казани.

После февральской революции Р. А. Лурия, в то время главный врач одного из госпиталей, выдвигается в военный совет округа, далее выбирается солдатскими мас­сами в Совет рабочих и солдатских депутатов, безоговорочно переходит на сторону Советской власти. Войдя в коллегию Татнаркомздрава, Лурия работает председателем Чрезкомэпида, участвуя в создании лечебной сети. Венцом организаторской деятель­ности уже опытного и популярного доктора медицины явилось основание по его инициативе Казанского клинического института (в настоящее время ГИДУВ), полу­чившего к 50-летию Владимира Ильича Ленина его имя. Энтузиаст дела усовершен­ствования врачей, Р. А. Лурия после переезда в 1930 г. в Москву явился одним ив инициаторов образования Центрального института усовершенствования, ныне ЦОЛИУ, в котором он стал первым заместителем директора по научно-учебной части.

В Казани, в клинике, получившей впоследствии его имя, и в клинике ЦОЛИУ в Москве шла интенсивная работа по улучшению методики усовершенствования вра­чей, решению вопроса о систематическом повышении квалификации практического врача — необходимом условии подъема культуры практической медицины. В своем письме врачам цикла усовершенствования по терапии, написанном незадолго перед смертью в 1944 г., когда он уже не мог вставать с постели, Р. А. Лурия писал о зада­чах терапевта, как бы излагая свое «врачебное мировоззрение». Он формулировал эти задачи следующим образом: во-первых, никогда не останавливаться и следить за поступательным движением науки, во-вторых изучать больного всегда как единую «психо-физическую единицу», «всего больного целиком», мыслить синтетически, под­чиняя этому всю сумму разнообразных лабораторных и инструментальных данных, в-третьих, никогда не основывать диагноз на одном каком-нибудь аналитически выявленном факте, хорошо разбираться в данных лабораторно-инструментальных исследований, понимая возможности и закономерности, лежащие в основе аналити­ческих методов, в-четвертых, не мыслить болезнь локалистически, всегда исходить из принципа «антроподиагностики», необходимого условия «антропотерапии», во всей сложности понимания личности больного, в-пятых, всегда помнить, что врач должен быть и психологом, вникать во «внутреннюю картину болезни» и во всех стадиях страдания влиять на эмоциональную и интеллектуальную сферу больного, оказывать психотерапевтическое влияние. Вольно или невольно, терапевт всегда это делает, но иногда это воздействие при «неумении» врача носит характер не позитивного, а отрицательного влияния. В этом письме, своеобразном завещании, ярко отразилось выработанное Р. А. Лурия и изложенное в основных его произведениях «врачебное мировоззрение», методологическая сторона современной медицины. Им написано свыше 150 трудов. Он широко известен как гастроэнтеролог, автор раздела о заболе­ваниях органов пищеварения в первом многотомном руководстве по внутренним болезням под редакцией Г. Ф. Ланга, монографии о заболеваниях пищевода и желуд­ка, выдержавшей 3 издания, интереснейшей книги о сифилисе и желудке, переведенной на иностранные языки и вызвавшей оживленные рецензии в отечественной и мировой медицинской прессе. Но, будучи терапевтом широкого профиля, проф. Лурия не замыкался в пределах гастроэнтерологии. Он описал первый в мировой литературе случай пароксизмальной тахикардии аллергического генеза, случай лейшманиоза в Казани, удачно им диагностированный, ввел метод хромоскопии желудка и т. д. В ранней работе об «отечной болезни», вошедшей в историю учения об алиментарной дистрофии, он рассматривает патогенез этой «катастрофы обмена», отметив существен­ные данные в патогенезе отеков. Он не мог пройти мимо эндемичной тогда в Казани малярии. Выступив на I Поволжском съезде врачей с патогенетической концепцией страдания, проф. Лурия предложил свою классификацию малярийных заболеваний, исходя из иммунобиологических предпосылок. Даже не соглашаясь с этой классифи­кацией, современные маляриологи не могут ее обойти. Р. А. Лурия можно с полным правом считать основоположником клинической маляриологии в широком смысле понимания проблемы.

Рассматривая все эти этапы роста Р. А. Лурия, видно, что он с самого начала стремился выйти от отдельных фактов к широким обобщениям, к построению научно- практического мировоззрения врача, установлению наиболее общих закономерностей внутренней медицины. В этой современно звучащей, сохранившей злободневность продукции Романа Альбертовича особое место занимают обширная статья «Теория и практика функциональной патологии в клинике», предисловие к книге Г. Бергмана «Функциональная патология» (Биомедгиз, 1936 г.), переведенной под его редакцией, и книга «Внутренняя картина болезни и иатрогенные заболевания» (Медгиз, 1939 г., второе издание).

Высоко оценивая фактологическую сторону Бергмановской функциональной пато­логии как определенное направление, вытекающее из накопленных клиникой данных, проф. Лурия резко критикует идейные позиции автора, коренным образом расходясь с ним в основном мировоззрении и философских предпосылках. Наиболее ярко это­расхождение выразилось в понимании психо- и соматогенного в нарушении функций.

Лурия подчеркивает метафизическое понимание связи субъективного и объективного в функциональной патологии Бергмана и психофизическое единство в монистической материалистической концепции личности, исходной позиции советского врача. Анали­зируя парадоксальное несоответствие фактического материала, приводимого Бергманом, и его философского осмысливания, Р. А. Лурия пишет, что Бергман «...боится вступить на путь материализма, как только этот материализм становится не методом исследо­вания, а цельным научным мировоззрением». Отсюда у него и две теории познания: материалистическая, диктуемая логикой и добытыми научными фактами, и, с другой стороны, идеалистическая, «ведущая к иррациональному, к телеологии и к мистике, диктуемая не научными фактами, а императивами капиталистического общества, миросозерцанием своего класса...». И далее: «...они предпочитают аполитичность в науке и, разумеется, «попадают в плен и становятся рабами самых скверных, вульгаризированных остатков самых скверных философских систем» (Энгельс)».

Эта статья, предисловие к книге крупнейшего и оригинальнейшего немецкого клинициста, и сейчас может служить примером «угла зрения», под которым советский врач, вооруженный ленинской теорией познания, воспринимает факты и отвергает философское их обоснование рядом крупных ученых капиталистического мира.

Позиция психофизиологического единства, понимание роли психического в сомати­ческом нашли свое выражение в книге о внутренней картине болезни и иатрогении. Слово врача — его мощное оружие. Нет терапии без психотерапии. Опасность травмы, наносимой словом врача— вот содержание этой книги. Антроподиагностика и антро­потерапия, т. е. воздействие на человека во всей сложности структуры личности, понимание психологии больного, умение влиять на него — необходимые условия вра­чебной деятельности. Как эти положения, нашедшие себе место в этой небольшой книге, перекликаются с современными требованиями деонтологии! К сожалению, эта книга Р. А. Лурия стала подлинной библиографической редкостью. Необходимо поставить вопрос о ее переиздании, ибо иатрогенная травма в связи с современным богатством инструментальных и лабораторных методов исследования и «гипноза» их глубины и возможностей в аналитическом плане нередко следует за результатами анализа, попадающего прямо в руки больного или же, что еще хуже, в руки врача, оценивающего их, как абсолют.

Р. А. Лурия с честью представлял советскую медицину на ряде съездов и кон­грессов за рубежом, он был энтузиастом медицинской печати, являлся редактором журнала «Советская медицина», членом редакционной коллегии Казанского и ряда других медицинских журналов. Логическим итогом его пути был прием в кандидаты в 1943 г. и в члены КПСС в 1944 г. Он был награжден орденом Трудового Красного Знамени, ему было присвоено почетное звание заслуженного деятеля науки РСФСР. 15 его учеников заняли кафедры в медицинских вузах страны, тысячи врачей в ауди­ториях созданных им клиник в Казани и Москве получили инерцию дальнейшего движения и совершенствования терапевтической службы.