Experience of using non-specific therapy for gonorrhea

Full Text

Практическая сторона вопроса о применении неспецифической терапии заставляет клиницистов, не дожидаясь всеоб’емлющей теории обоснования неспецифического иммунитета, изучать явления, наблюдаемые у постели больного. В установлении показаний к применению неспецифической resp. протеиновой терапии, а также в оценке силы ее лечебного эффекта, наблюдения многочисленных авторов полны противоречий. Не существует еще общепризнанных выводов и в области применения неспецифической терапии при гонорройных заболеваниях. Поэтому мы позволяем себе поделиться наблюдениями, сделанными нами на сравнительно большом стационарном материале Кожно-Венерической клиники Казанского Гос. Института для усов. врачей.

Наши наблюдения обнимают 205 случаев различных гонорройных заболеваний мочеполовой сферы у мужчин и 5 случаев воспаления яичка и его придатка негонорройного происхождения. Среди гонорройных заболеваний, входящих в состав нашего материала, мы имели: 126 случаев эпидидимитов (из них 67 острых и 59 хронических), 28 случаев простатитов (12 острых и 16 хронических), 18 случаев артритов (10 острых, 8 хронических), 2 случая острого куперита, 10 случаев уретритов и циститов без других осложнений (6 острых и 4 хронических). 21 случай комбинированных гонорройных осложнений (эпидидимит вместе с простатитом) (14 острых и 7 хронических). Из всего этого числа в 160 случаях было применено молоко, в 20—колларгол, в 15—гонококковая вакцина, в 15—смешанное попеременное лечение молоком, колларголом и вакциной.

В задачу наших наблюдений входила попытка сделать возможные заключения о клинической реакции организма на введение неспецифических раздражителей, об их дозировке, выборе того или иного неспецифического раздражителя, о показаниях, противопоказаниях и осложнениях при данном методе лечения.

Для суждения о силе терапевтического эффекта, получаемого при введении неспецифических раздражителей, наиболее удобной представляется группа гонорройных эпидидимитов (126 случаев). Заболевший придаток легко поддается непосредственному об’ективному изследованию, при котором легко можно констатировать степень болезненности, напряжения и величину больного органа. По отношению к терапевтическому эффекту мы получили здесь совершенно различные результаты в группах эпидидимитов острых и хронических: в последней группе мы не видели почти никакого об’ективного изменения под влиянием применявшейся нами протеинотерапии, — мы наблюдали в отдельных случаях лишь уменьшение болезненности при ощупывании; наоборот, в группе острых эпидидимитов в 54 случаях из 67 получилось быстрое обратное развитие процесса с полным прекращением всех острых воспалительных явлений втечение 4—7 дней, с образованием к этому сроку на месте бывшего процесса плотных остаточных инфильтратов. Restitutio ad integrum, т. е. полного рассасывания этих остатков, мы не получили ни разу. Следовательно, здесь мы имели только значительное ускорение хода болезненного процесса: вместо обычного срока без активирования, длящегося обычно 2—4 недели, законченный цикл развития острой воспалительной реакции происходил в 4—7 дней.

По отношению к артритам гонорройного характера в 6 острых случаях наблюдался быстрый, блестящий эффект: уже через 24—48 часов после введения неспецифического раздражителя полное restitutio ad integrum с полным восстановлением физиологической функции органа. В остальных 4 острых случаях артритов лечебный эффект был только удовлетворительным: здесь мы имели втечение первых же суток после введения раздражителя только быстрое уменьшение болезненности. В 2 случаях последней группы был обнаружен гнойный выпот, а в 2 других — переход в хронической стадий процесса. Однако и в последних случаях темп развития болезненного процесса был несомненно ускорен неспецифической терапией. В случаях хронического артрита, кроме быстрого уменьшения болезненности втечение первых же суток, мы других об’ективных признаков непосредственного влияния протеинотерапии не видели.

Среди простатитов во всех 16 хронических случаях мы не получили никакого эффекта. Из 12 острых случаев у 5 больных мы наблюдали втечение первых суток после введения раздражителя быстрое уменьшение болезненности и облегчение акта мочеиспускания. Предполагая, что все эти явления зависели от быстро наступившего уменьшения инфильтрата и размеров железы, мы в дальнейшем, однако, не могли констатировать такого же быстрого уменьшения об’ема простаты, как это характерно было при влиянии протеинотерапии на эпидидимиты. В остальных 7 случаях к моменту начала протеинотерапии процесс в железе перешел acme своего развития, и мы не могли констатировать об’ективно признаков более быстрого уменьшения предстательной железы под непосредственным влиянием протеинотерапии.

В 10 случаях гонорройных уретритов и циститов, не сопровождавшихся об’ективно заметными осложнениями гонорреи в форме осумкованных очагов, мы не могли подметить успешного влияния неспецифической терапии и в этом отношении согласны с большинством авторов, пришедших к таким же заключениям. Какого-либо влияния протеинотерапии на исчезновение гонококков в отделяемом уретры нам также не удалось подметить.

Таким образом из приведенных примеров видно, что терапевтический эффект от протеиновой терапии мы получаем далеко не во всех случаях гонорройных процессов, и даже там, где этот успех налицо, его степень весьма различна. В случаях, поддающихся терапевтическому влиянию, мы наблюдаем ускорение темпа болезненного процесса, подчас поражающее своей быстротой, как это мы видели при упомянутых выше острых артритах. Однако, в своем конечном результате этот эффект ограничен той ступенью, до которой доходит обычно болезненный процесс при его естественном развитии. Именно, при эпидидимитах мы обычно быстро получаем residua, хотя, как нам удалось подметить на большом количестве сравнимых случаев, гораздо меньшие по размерам, чем при одной местной терапии. При артритах, не носящих характера гнойных, мы получаем быстро restitutio ad integrum, каковое часто наступает в этих случаях и без активирования, но в более продолжительный срок. Таким образом терапевтический эффект здесь ограничен тем порогом, до которого свойственно болезненному процессу дойти в его естественном течении, и выражается ускорением развития процесса, поражающим своей быстротой; следовательно, здесь достигается и наименьшее повреждение больного органа (меньшие residua по сравнению с обычной их величиной при местной терапии).

Из приведенного выше материала для нас с большой очевидностью вытекает полная бесполезность применения протеинотерапии в случаях хронических, а также и при вяло протекающих подострых процессах. Нам удавалось видеть удовлетворительные результаты при лечении этих форм там, где имелось дело с обострением хронического процесса. В таком случае течение процесса обострения при вмешательстве протеинотерапии ускорялось сходственно с острыми процессами вообще, но ускорить или как-нибудь повлиять самый хронический процесс в заболевшем органе нам никогда не удавалось. Мы намеренно в отдельных случаях хронических осложнений пробовали усилить дозировку вводимого раздражителя и добивались очаговой реакции: однако в таких случаях последняя весьма медленно переходила во 2-ую фазу своего развития (положительную), и заболевший орган надолго оставался в ухудшенном состоянии. Описанные явления мы не можем трактовать иначе, как вредное влияние примененной здесь протеинотерапии. Это обстоятельство убеждает нас в том, что протеинотерапия оказывается полезной только в том случае, если в организме предсуществуют явления острой воспалительной реакции. Коль скоро сам болезненный процесс не имел естественных условий, способствующих обратному развитию, — активирование протеинотерапией не может ничего дать нового. Здесь наши наблюдения находятся в соответствии с выводами д-ра И. Николя и в противоречии с наблюдениями д-ра Дьякова, получившего при хронических простатитах хороший лечебный эффект.

Условия воздействия протеинотерапии изменяются, очевидно, в связи с локализацией гонорройного процесса. Так, наилучшие результаты, как видно, были нами получены при артритах и эпидидимитах, простатиты же поддаются лечебному влиянию протеинотерапии хуже. К таким же выводам пришел проф. Stüpke. R. Müller при острых простатитах видел лишь в редких случаях такие же хорошие результаты, как и при эпидидимитах. Особенно выпукло эта разница наблюдалась в группе комбинированных осложнений, в которых обратное развитие эпидидимитов всегда шло значительно скорее, чем простатитов. В неосумкованных очагах гонорройный процесс совсем не поддается действию протеинотерапии, как это следует из 10 наших случаев уретроциститов и как это находится в согласии с указаниями большинства авторов. На основании приведенного выше понятны показания к применению протеинотерапии при гонорройных процессах, а также ясны и границы действия этого лечебного способа.

Степень терапевтического эффекта, несомненно, зависит и от того момента в развитии болезненного процесса, в котором мы начинаем протеинотерапию. Нам удалось совершенно ясно подметить, что наиболее удачные результаты получаются в случаях, в которых применение протеинотерапии совпадает со стадием прогрессивного развития воспалительной реакции. Наоборот, в стадии обратного развития патологического процесса активирование неспецифическими раздражителями происходило хуже.

Подводя итоги степени терапевтического влияния протеинотерапии в различных случаях, мы считаем необходимыми подчеркнуть, что свои наблюдения мы основывали исключительно на резких клинических изменениях в болезненном очаге, совершенно доступных об’ективному исследованию. Суб’ективные ощущения уменьшения болезненности нами не принимались во внимание при всех наших сравнительных наблюдениях. Последний симптом обычно появляется первым в результате применения протеинотерапии, — уже через 4—10 часов после введения неспецифического раздражителя, — и встречается в подавляющем большинстве случаев при острых и подострых процессах, сопровождающихся болезненными ощущениями.

Отрицательным моментом для достижения успеха при протеинотерапии в наших случаях была скрытая малярия. Так, среди общего числа (24) разнообразных острых очаговых осложнений гонорреи, не давших благоприятных результатов от применения протеиновой терапии, в 16 случаях была констатирована вспышка латентной малярии вслед за первым введением протеина. В 8 из них после предварительной хининизации мы по поводу дальнейших рецидивов (эпидидимит) вновь предприняли ту же лактотерапию, но уже с большим терапевтическим эффектом, причем новой вспышки малярии при этой повторной лактотерапии не видели. В 3 случаях с пороками сердца (компенсированными) мы получили ясно выраженные побочные явления, сильную головную боль, тошноту, боли в животе, резкую слабость втечение 2—3 суток и незначительной терапевтический эффект.

Однако среди этих 24 случаев острых осложнений мы имели и такие (в числе 5), в которых все обстоятельства как будто благоприятствовали успеху протеинотерапии; между тем мы такого успеха не получили. Здесь, в согласии с Schittenhelm’ом и Borchardy’ом ¹), приходится думать об отсутствии реактивной способности организма на введение чужеродного белка в зависимости от конституции. Такое отсутствие реактивной способности было нами констатировано в 2 из 5 упомянутых случаев путем исследования количественных изменений комплемента в сыворотке больных, на основании подмеченного уже соответствия между степенью повышения количества комплемента и силой терапевтического эффекта (Малкин, Печников ¹).

С целью сравнения мы провели наблюдения над влиянием протеинотерапии на орхоэпидимиты негонорройного происхождения. Всего таких случаев у нас было 5. В 3 острых из них нам не удалось установить более точно этиологического момента; в одном из этих 3 случаев мы имели хороший результат, в двух же других успеха не было. Два случая хронического туберкулезного орхоэпидидимита с продолжительностью в 1 и 2 года были подвергнуты протеинотерапии в начале при дозах молока в 0,5 и 1,0 без всякого эффекта; при дозах же в 3,0 и 5,0 получился вредный эффект, а именно, быстро увеличилась инфильтрация больного органа, и на продолжительное последующее время последний остался увеличенным по сравнению с об’емом, бывшим у него до лактотерапии.

Кроме вышеизложенных данных, касающихся взаимоотношения между особенностями самого патологического процесса и степенью терапевтического эффекта, нас интересовала и сама картина клинической реакции после парэнтерального введения неспецифических раздражителей. Среди различных симптомов этой реакции наиболее важное значение имеют очаговая и температурная реакция. Очаговая реакция весьма наглядна в случаях поражения гонорройным процессом придатков яичка. Здесь на глазах реакция проходит две фазы: первая отрицательная, заключается в том, что в первые 4—10 часов после ин’екции раздражителя придаток заметно увеличивается в об’еме, становится более напряженным, а равным образом усиливаются и болезненные ощущения; по прошествии указанного срока наступает вторая, положительная фаза, заключающаяся в быстром уменьшении всех признаков воспаления и прежде всего сказывающаяся резким изменением суб’ективных ощущений, а именно, уменьшением болезненности пораженного органа. Обычно положительная фаза развивалась у нас в срок от 6 до 24 часов после ин’екции, причем более бурная отрицательная фаза соответствовала и более сильной положительной фазе, и наоборот.

Однако наряду со случаями, в которых очаговая реакция представляла описанные две фазы, мы встречались и с такими случаями, когда отрицательная фаза не переходила в положительную. В последних случаях обострившийся воспалительный процесс не разрешался продолжительное время. Определенная же группа случаев в наших наблюдениях вообще не давала никакой очаговой реакции. Двухфазная очаговая реакция находилась всегда в соответствии с хорошим терапевтическим успехом протеинотерапии. При отсутствии очаговой реакции терапевтический эффект отсутствовал или выражался лишь улучшением суб’ективных ощущений в той или другой степени. Наконец, при наличии одной отрицательной фазы, без перехода ее в положительную, налицо было вредное влияние протеинотерапии.

Для практического врача важно усвоить себе линию поведения у постели больного по отношению к очаговой реакции. Наряду с указаниями S. Schmidt'а, Bier’а, R. Müller’а, A. Zimmer’а, Стериoпулло о целесообразности очаговой реакции, в работах других авторов (Ашанин, Дьяков) очаговой реакции или не придается значения, или даже она считается вредным моментом при протеинотерапии (Дьяков). Наши наблюдения показали, что при остро протекавших осложнениях гонорреи сила терапевтического успеха вообще была прямо пропорциональна степени очаговой реакции. В тех 24 случаях остро протекавших осложнений, в которых не замечалось влияния протеинотерапии, мы или не имели очаговой реакции, или, при большей дозировке вводимого протеина, она получалась, но втечение многих дней не переходила в положительную фазу. Хронические и вяло протекавшие осложнения гонорреи обычно являлись примером отсутствия очаговой реакции на введение раздражителя определенной силы. В случаях усиления дозировки при хронических процессах мы могли вызвать и здесь очаговую реакцию; однако последняя держалась здесь долгое время без изменений.

Таким образом, согласно нашим наблюдениям, при остро протекающих процессах активировать при помощи парэнтерально вводимых раздражителей необходимо до степени получения выраженной очаговой реакции. С другой стороны в хронически протекающих процессах активирование до степени получения очаговой реакции противопоказано. Ввиду же того, что здесь возможны и исключения, как это мы видели выше (случаи рефрактности), то практически полезно руководиться следующим: всякий раз, когда очаговая реакция не разрешается втечение 48 часов от момента введения раздражителя, надо считать дальнейшее продолжение протеинотерапии противопоказанным.

Чтобы закончить оценку значения очаговой реакции, необходимо добавить, что наиболее сильная очаговая реакция получается при первых ин’екциях. В дальнейшем, чем больше организм уже насыщен раздражителем, и чем дальше процесс находится в стадии обратного развития, тем слабее проявление этой реакции.

Температурная реакция, согласно нашим наблюдениям, всегда соответствует очаговой реакции, почему ее значение для показаний и противопоказаний к применению протеиновой терапии одинаково с значением этой последней. Повышение t° в наших случаях достигало своего максимума обычно через 4—10 часов после ин’екции раздражителя. К концу первых суток, а в более редких случаях — к концу вторых суток, t° падала обычно до нормы. Таков был характер кривой t° в случаях с выраженной очаговой реакцией и благоприятным влиянием протеиновой терапии. Наиболее сильные под’емы кривой t° с последующим быстрым падением ее соответствовали наиболее блестящим успехам терапии. Там, где повышение t° продолжало держаться более 48 часов после ин’екции раздражителя, мы имели или появление новых осложнений гонорройного процесса, или провокаторное действие на малярию (в довольно большом числе наших случаев), или, наконец, это продолжительное повышение t° соответствовало ухудшению процесса в самом очаге, подвергавшемся действию протеинотерапии. Во всяком случае длящееся более 48 часов повышение t° служило для нас указанием к перерыву или полной приостановке в дальнейшем применения протеинотерапии.

По вопросу о дозировке неспецифических раздражителей существуют сторонники и малых, и больших доз. Наши наблюдения производились, главным образом, над применением молока, причем первоначально мы пользовались большими дозами его (3,0—10,0), согласно имевшимся в то время у нас литературным сообщениям, впоследствии же в 10 случаях мы ограничились только малыми дозами (0,5—3,0). Наилучшие терапевтические результаты в подавляющем большинстве случаев были получены нами от больших доз (3,0—10,0) (Ahlswede и Busch). Доза молока меньше 1,0 почти никогда не давала нам заметного об’ективно терапевтического эффекта, а равно очаговой и t° реакции, и только в единичных случаях доза в 1,0 оказывала уже заметное благоприятное действие, вызывая очаговую и t° реакцию. В отдельных случаях количество вводимого зараз молока приходилось доводить до 15.0, причем только на высоте такой дозировки получался наилучший эффект, сопровождавшийся наиболее сильными очаговой и t°-ной реакциями. Вообще для достижения терапевтического эффекта каждая новая ин’екция должна производиться в соответственно увеличенной дозе, а повышение дозировки стоит в зависимости от силы клинической реакции, следовавшей за предшествующей ин’екцией. Мы увеличивали каждую следующую дозу в І¹/₂—2 раза в зависимости от степени предшествующих очаговой и t°-ой реакций, почему на основании наших наблюдений дозировка молока представляется нам требующей довольно тонкой индивидуализации. Первоначальная доза ориентирует нас до некоторой степени в реактивной способности больного на введение данного раздражителя. Каждая следующая доза должна быть достаточно велика, чтобы вызвать об’ективно заметную очаговую и t° реакции, а также об’ективно констатируемый терапевтический эффект. В то же время она должна быть достаточно мала, чтобы не перейти порога полезного раздражения клеток и не вызвать, в результате активирования, не разрешающейся в положительную фазу очаговой реакции. Для этой цели мы считали наиболее удобной первоначальной ориентировочной дозой 1,0 молока. В большинстве случаев такая доза не влияет заметно на клиническую картину гонорройных процессов Тогда на следующий же день надо ввести 3,0 молока и в следующих ин’екциях увеличивать дозу в 1¹/₂—2 раза индивидуально. Обычно достаточно 3—4 ин’екций до последней дозы максимум в 10,0. Однако в отдельных случаях дозой, вызывавшей наилучший терапевтический успех, была у нас уже упомянутая доза в 15.0. В случае отсутствия влияния терапии при применении первых двух ин’екций, обычно успеха и в дальнейшем ожидать нельзя, так как первые ин’екции дают обычно наибольший терапевтический эффект.

Лечение неспецифическими раздражителями в наших случаях заканчивалось, когда соответствующая очередная ин’екция переставала давать заметную клиническую реакцию Что касается продолжительности лечения, то мы, на основании своего опыта, являемся сторонниками короткого и сильного активирования процесса, в противоположность некоторым авторам, рекомендующим более осторожное и длительное лечение (Дьяков). Мы считаемся в данном случае с той механикой воспалительной реакции, которая существует в естественном ходе процессов гонорройных осложнений. Мы знаем, что и в естественных условиях лучший исход бывает там, где реакция протекает более бурно в смысле местных очаговых явлений и общей реакции. Поэтому в наших случаях обычный срок, лечения равнялся всего лишь 1—1¹/₂ неделям, редко до 2 недель. Промежутки между разовыми ин’екциями у нас обычно были в 3—4 дня, — срок, в который реактивные явления большею частью успевают закончиться.

Средства, употреблявшиеся нами в качестве неспецифических раздражителей, были молоко и колларгол. В подавляющем большинстве случаев (160) мы применяли молоко, которое является общедоступным, наиболее распространенным и, по отзывам ряда авторов (R. Schmidt, Müller и др.), наиболее сильным по действию средством как по сравнению с его же дериватами, так и по сравнению с другими неспецифическими раздражителями. В технике приготовления молока мы следовали указаниям самого основоположника лактотерапии, R. Schmidt’а, именно, стерилизовали молоко нагреванием на водяной кипящей бане втечение 10 минут. Молоко бралось от одной и той же коровы. Ин’екции производились внутримышечно. Колларгол применялся нами 2%-ный, в количестве 2,0—15,0 внутривенно (20 случаев). В общем у нас сложилось впечатление, что строгой разницы в отношении реакции провести между этими двумя неспецифическими раздражителями нельзя. В большинстве случаев молоко действует сильнее колларгола; однако в ряде случаев гонорройного полиартрита нам казалось более уместным применять этот последний. На 15 случаях применения гонококковой вакцины мы убедились, что молоко при эпидидимитах является по сравнению с последней более сильным раздражителем; такое же впечатление вынес и Ашанин при лечении молоком эпидидимитов. В 15 случаях смешанного попеременного лечения молоком, колларголом и вакциной мы констатировали, что клинически реакция со стороны всех этих как специфических, так и неспецифических раздражителей, повидимому, имеет много общего в своем механизме.

Из неприятных осложнений, имеющих место при протеинотерапии, существуют указания на бывающие иногда глубокие абсцессы на месте ин’екций молока. На всем протяжении наших наблюдений мы видели такие абсцессы всего 2 раза; в одном случае несомненно была установлена погрешность со стороны техники введения молока (возможный занос инфекции), в другом дело касалось больного, в анамнезе которого имелась вообще наклонность к образованию глубоких абсцессов под влиянием различных ин’екций. Принимая во внимание изложенные обстоятельства, мы думаем, что, при надлежащей технике и соблюдении правил асептики, подобные осложнения должны быть настолько редки, что их нельзя считать основанием для упреков по адресу внутримышечных ин’екций молока.

Более серьезного внимания заслуживают указания на анафилактические явления, сообщаемые некоторыми авторами. На протяжении своих наблюдений мы в 7 случаях были свидетелями развития клинической картины в смысле таких анафилактических явлений; немедленно после ин’екции молока, а в некоторых случаях даже в момент еще незакончевшегося акта введения, у больных мгновенно развивались затруднение дыхания, цианоз, падение пульса. В одном случае эти явления продолжались ¹/₂ часа, в других — несколько минут, после чего больные быстро приходили в себя без всяких стимулирующих воздействий. В 4 случаях из этих 7 мы в дальнейшем продолжали ин’екции молока без всякого повторения побочных явлений. Об'ясняются-ли последние анафилаксией, или здесь дело шло о молочной эмболии легочных капилляров (Сутеев) — мы определенно высказаться не можем за отсутствием у нас точных исследований по данному вопросу.

Свои наблюдения мы заканчиваем указанием, что, в согласии сданными других авторов, мы неоднократно констатировали отсутствие предохраняющего влияния со стороны неспецифической терапии на развитие дальнейших осложнений гонорройного процесса. Как непосредственно вслед за окончанием курса протеинотерапии, так порою и во время самого лечения, под влиянием тех или иных причин, у наших больных иногда развивались рецидивы, или возникали новые осложнения.

На основании изложенных наблюдений могут быть сделаны следующие выводы:

1. Неспецифическая терапия дает хорошие, нередко даже блестящие результаты при применении ее в остро протекающих случаях осложнений гонорреи у мужчин.
2. Наилучший терапевтический результат получается при острых эпидидимитах и артритах (в последних — при отсутствии гнойного выпота); при острых простатитах эффект бывает реже, и степень его меньше по сравнению с таковыми же при эпидидимитах и упомянутых формах артритов; на гонорройные поражения слизистой мочевого канала и пузыря неспецифическая терапия заметного влияния не оказывает.
3. При хронических, а также вяло протекающих подострых осложнениях гонорреи протеиновая терапия не дает заметного лечебного эффекта.
4. Терапевтический эффект при применении неспецифической терапии сводится к значительному ускорению всего цикла развития болезненного процесса с быстрым исчезнованием воспалительных явлений.
5. Степень конечного терапевтического результата зависит от характера патолого-анатомических изменений и локализации процесса в различных органах; соответственно этому restitutio ad integrum бывает только в определенных случаях.
6. Очаговые реакции в большинстве случаев остро протекающих осложнений являются желательными и служат указанием на успешность предпринимаемой терапии.
7. Температурная реакция всегда соответствует очаговой и является также показателем терапевтического успеха.
8. Дозировка средств, применяемых в качестве неспецифических раздражителей, подвержена значительным колебаниям и должна быть строго индивидуализирована для каждого случая; наиболее употребительные дозы молока для случаев аналогичных нашим — от 3,0 до 10,0; первоначально необходимо применить, с целью ориентировки, дозу в 1,0.
9. Некоторые сопутствующие заболевания (в наших случах малярия, пороки сердца) оказывают задерживающее влияние на активирование организма неспецифическими раздражителями.
10. Предохраняющего действия на развитие дальнейших осложнений гонорреи неспецифическая терапия не оказывает.

 

Dr. J. D. Petschnikoff und Dr. I. S. Beirach. Ueber die Anwendung der unspezifischen Therapie bei Gonorrhoë.

In 210 Fällen verschiedener gonorrhoischer Erkrankungen bei männlichen Personen ist unspezifische Therapie in Gestalt von Milch — und Gollargoleinspritzungen angewandt worden. In acut verlaufenden Compicationen der Gonorrhöe war der Erfolg ein guter, und nicht selten ein glanzender, wobei das beste Resnltat in Epididymitis — und Artritisfällen erzielt wurde. Bei Prostatitis war der Erfolg nicht so deutlich. Auf Gonorrhöeaffektionen der Harnröhren — 2nd Blasenschleimhaut hat die nichtspezifische Therapie kaum einen merklichen Einfluss gehabt. Bei den chronisch verlaufenden Complicationen der Gonorrhöe war diese Therapie ganz erfolglos. Die notwendigen Dosen der unspezifischen Reizekörpern sind sehr bedeutenden Schwankungen unterworfen und müssen für jeden einzelnen Fall streng individualisiert werden. Herd — und Temperaturreaktionen sind erwünscht als Indicatoren einer erfolgreichen Anwendung der Proteintherapie. Malaria und Herzfehler wirken retardierend auf die Activierung des Organismus durch nichtspezifische Reize. Eine prophylaktsche Wirkung im Sinne einer Vorleugung weiterer Komplikationen besitzt die unspezifische Therapie nicht.

 

¹) Сообщено в Научном Собрании Врачей Казанского Гос. Института для усов. врачей 29/VI 1925 г.

²) По Реtеren’у, Proteintherapie u. unspezifische Leistungssteigerung, 1923, S. 109.

³) Работа готовится к печати.

 

About the authors

Y. D. Pechnikova

Skin and Venereal Clinic of the Kazan State Institute for the improvement of doctors named after V.I. Lenin

Author for correspondence.
Email: info@eco-vector.com

Ass.

Russian Federation, Kazan

I. S. Beyrakh

Skin and Venereal Clinic of the Kazan State Institute for the improvement of doctors named after V.I. Lenin

Email: info@eco-vector.com

resident

Russian Federation, Kazan

References

Supplementary files