Роль казанских терапевтов в развитии боткинского направления в первой половине ХХ века

Полный текст

Настоящая публикация представляет собой своего рода обобщение трёх наших статей о казанских терапевтах, входящих в российскую терапевтическую элиту [1–3]. Однако главная цель её всё же следующая — проанализировать роль терапевтов Казани в развитии боткинского направления отечественной клиники внутренних болезней в первой половине прошлого века.

Выдающийся вклад в медицинскую науку казанских клиницистов достаточно широко представлен в научных историко-медицинских публикациях, в том числе монографического порядка [4–6]. В них, как правило, говорится о казанской терапевтической школе как о научной школе боткинского направления, а также о наличии школ конкретных известных терапевтов Казани. И здесь нельзя не отреагировать на данные посылы, приобрётшие, в какой-то степени, смысл постулата.

Во-первых, что следует понимать под научной школой? В истории науки ушли в прошлое времена, когда не делали особых различий между школой конкретной персоны (сколько известных профессоров с учениками, диссертациями, столько и научных школ), а также школой по месту университетского центра (московская, казанская, киевская и т.п.) и её научным определением (обоснованием). Современный исследователь не может пройти мимо обширной специальной литературы, рассматривающей научные критерии, которые позволяют выделить данную клиническую школу и провести её сопоставление с другими ­школами [7, 8].

Во-вторых, специального рассмотрения требует вопрос о боткинской терапевтической школе (именно так общепринято писать и в советской, и в постсоветской историко-медицинской и терапевтической литературе) в Казани как об очень заметной странице в истории советской клиники внутренних болезней в XX веке. С поправками на современную методику историко-научного исследования говорить о единой боткинской школе в Казани не приходится. Однако разные школы боткинского направления в рассматриваемый период в Казанском университете были. И представляется весьма актуальным ответить на вопрос: сколько их было, в чём их особенности и каково их значение?

Начиная с XX века, виднейшими терапевтами Казани были Н.И. Котовщиков, Н.А. Засецкий, С.В. Левашов, А.Н. Казем-Бек, В.Ф. Орловский, С.С. Зимницкий, Р.А. Лурия, М.Н. Чебоксаров, Н.К. Горяев, А.Г. Терегулов, с именами которых, как правило, связывают формирование ведущих терапевтических школ Казани [9–11]. Сразу оговоримся, из нашего анализа логично исключить ученика С.П. Боткина — С.В. Левашова, ученика Ф.И. Пастернацкого — В.Ф. Орловского, ученика А.Н. Казем-Бека — А.Г. Терегулова, поскольку расцвет научного творчества у С.В. Левашова пришёлся на годы, когда он в 1903 г. покинул Казань, В.Ф. Орловский эмигрировал в Польшу, став классиком польской медицины, а формирование собственной школы А.Г. Терегулова относится ко второй половине XX века, то есть находится за пределами обсуждаемой темы.

Бесспорно, что в начале прошлого века в Казани самую яркую в России, наряду с «дочерней» школой М.В. Яновского в Петербурге, научную школу кардиологического профиля, развивавшую взгляды С.П. Боткина, создал А.Н. Казем-Бек. После его смерти исследования школы А.Н. Казем-Бека не были преимущественно кардиологическими, но сердечно-сосудистая тематика неизменно сохранялась в работах М.Н. Чебоксарова, Н.К. Горяева, А.Г. Терегулова. Следует отметить и такую важную историко-медицинскую деталь. Другая незаурядная личность, С.С. Зимницкий, как и А.Н. Казем-Бек, был «научным внуком» С.П. Боткина, но их «отцы» были разными. У А.Н. Казем-Бека им был Н.А. Виноградов, а у С.С. Зимницкого — старший сын великого клинициста С.С. Боткин (Военно-медицинская академия, Петербург).

Понятно, что и почерк у этих, несомненно, боткинских школ разный. Так, С.С. Боткин признан одним из основоположников отечественной клиники инфекционных болезней как самостоятельной научно-учебной дисциплины, и инфекционная патология относилась к любимым темам научного творчества С.С. Зимницкого, а в творчестве А.Н. Казем-Бека она не была очень заметной.

Другое казанское светило, Р.А. Лурия, так же как С.С. Зимницкий, постоянно подчёркивал боткинское направление своих научных трудов. Он был учеником и основным сотрудником кафедры, руководимой Н.А. Засецким. Последний был одним из ведущих представителей крупнейшей школы В.А. Манассеина (Петербург) — «дочерней» по отношению к С.П. Боткину (правда, сам Н.А. Засецкий заметной школы не оставил).

Само собой напрашивается общепринятое мнение о боткинской школе Р.А. Лурии, но здесь же приходят сомнения: всё ли так очевидно? Ни тот, ни другой никогда не упоминали о своей связи учитель-ученик. Само существование казанской школы Р.А. Лурии нужно ещё обосновывать [3]. Он начинал как известный далеко за пределами города талантливый врач частной практики, диссертацию писал в физиологической лаборатории под руководством Н.А. Миславского. Р.А. Лурия выделялся как исключительно инициативный врач-общественник социал-демократических взглядов, тогда как аристократ и монархист Н.А. Засецкий был идеологом «чёрной сотни» в Казани. Опять же, анализ их научных трудов выявляет отсутствие преемственности и позволяет ставить жирный знак вопроса в трактовке их связи как учителя и ученика.

С.С. Зимницкого и Р.А. Лурию в советской историко-медицинской литературе иногда включали в «канон» — называли основоположниками советской клиники внутренних болезней, наряду с общепризнанными её основателями — Д.Д. Плетнёвым и М.П. Кончаловским (Москва), Г.Ф. Лангом (Ленинград) и Н.Д. Стражеско (Киев). Все лидеры терапевтической клиники были не узкими специалистами — кардиологами, гастроэнтерологами и так далее, а врачами самого широкого профиля, что не исключало, конечно, научных пристрастий. Если С.С. Зимницкий известен, прежде всего, как нефролог, хотя был также кардиологом, гастроэнтерологом и инфекционистом, то ведущими научными направлениями в творчестве Р.А. Лурии были гастроэнтерология и общие (методологические) вопросы клинической медицины, прежде всего функциональная патология и психосоматика (как и у Д.Д. Плетнёва, в духе Ф. Крауса и Г. Бергмана). Если наличие самостоятельной школы у С.С. Зимницкого сомнений не вызывает (Виленский Л.И., Рахлин Л.М., Предтеченский А.М.), то вопрос о Р.А. Лурии, как мы уже отметили, открыт: известные ученики у него, конечно, были, но сформировалась ли в казанский период его биографии научная школа? Представляется, что этот вопрос заслуживает специального научного исследования.

После смерти С.С. Зимницкого (1927) и переезда в Москву в 1930 г. Р.А. Лурии лидерами казанских терапевтов остались М.Н. Чебоксаров и Н.К. Горяев [12, 13]. В отношении Н.К. Горяева всё понятно. Он был учеником Н.И. Котовщикова и А.Н. Казем-Бека — представителей клинической школы Н.А. Виноградова, разносторонним талантливым терапевтом. ­Вместе с многочисленными учениками он развивал боткинское клинико-экспериментальное направление, но выделялся научной страстью к исследованию физиологии и патологии крови. В первом десятилетии XX века в России, в отличие от немецкой клиники, анализы ­крови проводили в редких случаях, не было разработанного метода исследования крови, да и само значение этого метода в клинической практике осознавалось очень немногими [13]. Наряду с А.Н. Крюковым (Москва — Ташкент — Москва) и М.И. Аринкиным (Ленинград), Н.К. Горяева принято считать одним из основоположников отечественной гематологии и её клинико-морфологического подхода. Сомнений в отношении боткинской школы Н.К. Горяева нет.

Что же касается М.Н. Чебоксарова, то существующие в нашем распоряжении источники не позволяют удовлетворительно ответить на возникающие вопросы. Почти ровесники (Чебоксаров моложе Горяева на три года), они в качестве ординаторов вместе начинали лечебную и научную работу на факультетской кафедре А.Н. Казем-Бека. Они, наряду с их ровесником (родился в 1877 г.) учеником Н.А. Засецкого Л.Л. Фофановым (кафедра госпитальной терапии), по мнению всего медицинского факультета, выделялись из молодых научно-педагогических сотрудников талантом в исследованиях, целеустремлённостью и работоспособностью и представлялись наиболее перспективными кандидатами для занятия в дальнейшем терапевтических кафедр по мере их освобождения.

А.Н. Казем-Бек, особенно высоко оценивая «отличные способности и трудолюбие д-ра Чебоксарова» [12], явно готовил его себе в преемники, но в 1915 г. в силу энергично провёрнутой Н.А. Засецким интриги кафедру факультетской терапевтической клиники получил Л.Л. Фофанов. Однако вскоре (1920) он погиб от бушевавшего в Казани сыпного тифа, и факультетскую клинику возглавил М.Н. Чебоксаров. Так с трагичным оттенком осуществились планы уже покойного Н.А. Казем-Бека.

Годом раньше, в 1919 г., заведующий кафедрой врачебной диагностики экстраординарный профессор М.Н. Чебоксаров был избран деканом медицинского факультета Казанского университета. Это надёжно свидетельствовало о его авторитете — и как врача и учёного, и как перспективного администратора, умеющего твёрдо и интеллигентно работать с людьми. В связи с избранием его на кафедру факультетской терапевтической клиники он в конце 1920 г. оставил должность декана, но через год (сентябрь 1921 г.), а также в 1927 г. его снова избирают деканом медицинского факультета. В 1922 г. его даже назначают ректором университета. Таким образом, сомневаться в компетентности и состоятельности М.Н. Чебоксарова как лидера казанских терапевтов и видного представителя научной элиты Советской Татарии не приходится [14].

Однако в то же время нет свидетельств какого-либо его участия в научно-общественной жизни терапевтической элиты страны. Так, интересы Казани на Всероссийских съездах терапевтов представляли, начиная с 1-го съезда, В.Ф. Орловский и Н.К. Горяев — они выступали с докладами, их выбирали в совет общества; М.Н. Чебоксаров там не фигурирует (вероятно, и не присутствовал) [15]. Что может обозначать такая позиция, если это — позиция? Представляем попытку ответить на этот вопрос, используя характерный для социальной истории медицины подход.

Рассматривая социальный и общественно-политический состав и личностные особенности казанских представителей терапевтической элиты первой трети XX века, можно выделить три группы лидеров. К первой группе следует отнести Н.А. Засецкого, А.Н. Казем-Бека и В.Ф. Орловского. По происхождению, воспитанию и политическим взглядам они, как и В.П. Образцов в Киеве или В.Н. Сиротинин в Петрограде, принять новую власть не могли, а по темпераменту и складу личности принципиально отличались от убеждённого конформиста — московского лидера В.Д. Шервинского. Они не были готовы (не хотели) продолжать плодотворное творческое сотрудничество на благо Советской России, и потому А.Н. Казем-Бек и В.Ф. Орловский ушли в сентябре 1918 г. с белочехами из Казани.

Антитезой этой позиции выглядят искреннее сочувствие к лозунгам новой рабоче-крестьянской большевистской власти, надежды на обновление обветшалых устоев жизни в прежней России и самое энергичное включение в её строительство, что продемонстрировали С.С. Зимницкий, Р.А. Лурия и (с меньшей экспрессией) Н.К. Горяев. Формально в этом строительстве активно участвовал и М.Н. Чебоксаров, но с какой-то особой осторожностью. Его позиция представляется близкой к тому, как жил и чувствовал в Киеве Ф.Г. Яновский: с большими колебаниями, но и с надеждами он принял новую власть, жизнь принесла ему тяжкое разочарование; он до конца работал, не зная отдыха, но просил у Бога смерти [16].

Конечно, в отличие от него, М.Н. Чебоксаров не был религиозным фанатиком, но нравственный климат выглядит близким. Неприятие многих сторон новой жизни и мудрая осторожность (среди московских лидеров терапии они характерны для Е.Е. Фромгольда) могли подсказать М.Н. Чебоксарову целесообразность «периферийной» позиции — вдали от соблазнов, но и жёсткой конкуренции и опасностей, присущих жизни столичной элиты. Вряд ли случайно Героем труда в СССР был объявлен Н.К. Горяев (1933), а не М.Н. Чебоксаров. Так или иначе, но один из лидеров казанской элиты в сфере науки и высшего образования, блестящий терапевт и выдающийся экспериментатор-эндокринолог М.Н. Чебоксаров среди лидеров советской терапевтической элиты не значился.

Таким образом, анализ нашего материала показывает, что в первой трети XX века в Казани несколько (пять или шесть — в зависимости от трактовки генезиса школы Р.А. Лурии; скорее, пять) терапевтических школ происходили прямо от С.П. Боткина (во втором либо в третьем поколении, то есть представители этих школ были его научными внуками и правнуками), развивали его взгляды. Следовательно, именно в Казани, где старейшина боткинских учеников Н.А. Виноградов основал «дочернюю» боткинскую школу, образовался второй по времени и по значению (наряду со столичным) центр разработки научного наследия великого русского клинициста. Ничего подобного не было в Москве, а в Киеве только школы Н.Д. Стражеско и М.М. Губергрица могли конкурировать с казанскими. Научный терапевтический центр в Казани сыграл огромную роль в том, что развитие отечественной клиники внутренних болезней происходило по естественнонаучному европейскому (боткинскому) пути.

Участие авторов. В.И.Б. — руководитель работы; В.И.Б. и В.Ю.А. проводили исследование, анализировали материал; В.И.Б. — основной автор текста.
Источник финансирования. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов по представленной статье.

Об авторах

Владимир Иосифович Бородулин

Email: albicky1941@yandex.ru
Россия, г. Москва, Россия

Валерий Юрьевич Альбицкий

Автор, ответственный за переписку.
Email: albicky1941@yandex.ru
Россия, г. Москва, Россия

Список литературы

Дополнительные файлы