On acute outbreaks of pseudologiae phantasticae

Abstract

Recently, we have observed the following interesting case in the Psychiatric Clinic of Kazan University.

Full Text

За последнее время мы наблюдали в Психиатрической клинике Казанского университета следующий интересный случай.

16-го марта 1929 г. на амбулаторный прием в Психиатрическую клинику обратился гр-н К-ов, 22 лот, делопроизводитель Правления кооператива с просьбой освидетельствовать состояние его здоровья и сообщить результаты в Правление. В своих жалобах гр-н К-ов заявляет, что его „беспокоят нецелесообразные поступки, вовремя которых он не отдает себе отчета", что за последнее время отмечает головные боли, сильную нервность, раздражительность и бессонницу.

Анамнез: Родился 27/ХII 1906 г. в семье рабочего-кровельщика первым по счету ребенком. В детстве рос болезненным, страдал рахитом. Помнит себя лет с 6, когда изучал буквы по азбуке с картинками. Учиться начал лет с 7. В начальной школе учился хорошо, окончил 11-ти лет с похвальным листом. Затем поступил в высшее начальное училище, с реорганизацией его в Советскую школу кончил І-ю ступень и, проучившись 2 года во II-ой ступени, по семейным обстоятельствам был вынужден поступить в школу Фабзавуча при Полиграфической промышленности, по окончании которой в 1926 г., был ’выпущен наборщиком 6-го разряда и командирован в типографию „Пролетарское Слово", где и проработал до мая 1927 г. В мае 1927 г. по вызову одного знакомого выехал в г. Воронеж, где работал в органах Г. И. У. несколько месяцев. Ввиду семейных неприятностей вынужден был снова приехать в Казань, так как жена с ребенком были в Казани. С 4/ХІІ 27 г. по февраль 1928 г. был на допризывной подготовке. В феврале 1928 г. был командирован в качестве Зав. красным уголком, где проработал до июля 1928 г.; затем работал кассиром в коопер. магазине. 1/II 1929 г. переведен в организационный отдел техническим работником, где и работает до сих пор.

Еще в школе больной очень интересовался литературой, участвовал в литературном кружке, позднее в драматическом и спортивном. Из всех предметов больше всего нравилась и нравится литература; любит читать. Больше всех лю бит Пушкина и Гоголя. Любит до сих пор сказки. Признается, что в 1926 г. прежде чем подарить младшему брату „Сказки Гримма", сам их долго и с удовольствием читал. Говорит, что до сих пор „Войну и Мир" и „Анну Каренину" не может понять: „вот все признают их за образцы, а меня эти вещи не захватывают, как например, другие вещи... Не понимаю я их". Произведения Достоевского хотя и несколько раз принимался читать, одолеть не смог: „не принимает душа". В полиграфическую школу (Фабзавуч) поступил потому, что надо было помогать семье, так как умер отец, „выбирать не было времени, я поступил на первое, что мне попалось". В работу быстро втянулся. Увлекался „акцидентным набором" (выбор шрифта для заголовка книги, обложка книги); говорит, что в этот отдел можно вложить творчество, что в этом „сказывается вкус". По этой специальности больше не работает, так как был назначен работать в кооперацию. Говорит, что у него есть стремленье уехать из Казани, так как „найти работу, которая бы мне нравилась и хотелось, в условиях Татреспублики нельзя".

В гор. Воронеж уехал потому, что хотелось новой работы. На предложение работать в органах ГПУ с радостью согласился, так как „было интересно, работа нравилась, как новая работа, открывался совсем новый горизонт— работать можно по убеждению" „А там, где власть чернил и штампа, там работать трудно", заканчивает свою речь больной. В комсомоле состоит с 1923 г., а с 1926 г. членом партии. С партийной и служебной работой справлялся всегда удовлетворительно. Был всегда здоровым, и кроме испанки в 1922 г. и катара верхушек легких—«как следствие работы в типографии» —ничем не болел. Отмечал головные боли случайного типа, которые больного мало беспокоили.

За последние два месяца, ввиду спешной раздачи хлебных карточек приходилось работать по 12—14 часов в сутки, работать спешно; вследствие утоми тельной работы головные боли стали сильнее; к вечеру уже не мог заниматься из-за сильной головной боли; стал сильнее и быстрее утомляться. Говорит, что иногда приходилось вставать рано, часов в 5—6, для того, чтобы сделать нужную работу, так как вечером не мог заниматься совершенно. Содействовали утомлению и усилению головных болей также и служебные неприятности: он получил строгий выговор за то, что не информировал о скрытом пьянстве между его сослуживцами.

Больной характеризует себя как человека исполнительного, любящего поря док. Любит справедливость и горячо вступается за восстановление правды. Вспыльчивый. Если вспылит, то минут через 10—15 отходит, и сам первый делает первый шаг к примирению. Летом частенько уходит на рыбалку, где чувствует себя хорошо в одиночестве. Участвовал в литературных кружках, где выступал со своими произведениями. Написанное им драматическое произведение „Перед восходом солнца ставилось на школьном празднике; сам играл одного из главных участвующих лиц этой пьесы. Писал и рассказы, и стихи (в клинике имеются образцы произведение б-ого довольно удовлетворительные по форме, отражающие мечты

В отношении своего заболевания рассказал следующее: 14-го марта встал в н часов утра, попив чаю, пошел на службу, где выдавал справки и заборные книжки, часам к II-ти утомился настолько, что одного надоедливого посетителя, которому он много раз давал объяснения, при повторном обращении послал „к черту в довольно резкой и грубой форме, что вообще ему несвойственно. Это его раз волновало самого; после этого инцидента выдал еще 2 книжки, получил 20 коп., о чем очень хорошо помнит, пошел в Правление (через улицу) и попросил у журналистки дать ему 2 бланка для приема телефонограмм. Потом вышел в Организационный отдел и там написал телефонограмму „я ее сейчас помню... Там, где написано от кого, я написал от Контрольной Комиссии Областкома, кому, К-ву, поставил свою фамилию. 18-го, не то 18-го, не то 19-го марта, в Контрольной Комиссии города Воронежа будет разбираться ваше дело. Подписал Ляпидус, передал не помню кто, принял подписал свою фамилию“.

Заранее о том, чтобы послать такую телефонограмму вовсе не думал; вышло как-то само собой. Никакого плана уехать куда-либо обманным путем не было, да и незачем ему было ехать.

После того как написал, счел полученную телефонограмму вполне реальной: «помню, читал, удивлялся и думал, по какому же это делу меня вызывают и что же я отвечать буду“, а потом, минут через 20—30, пошел к секретарю партячейки, он же был зав. столом личного состава, и показал ему телефонограмму; он дал согласие на вынужденный отъезд в счет декретного отпуска. Хотя и сам написал телефонограмму и знал это, однако в то же время считал ее появление реальным, и, придя домой, велел жене собирать вещи в чемодан „так как завтра уезжаю“. Потом дома переписывал и дополнял тезисы для отчетного доклада на комсомольском собрании. В 6½ часов был на собрании, выступал с основным докладом, читал „доклад минут 50, участвовал в прениях и в заключительном слове давал резкий, против обыкновения, ответ на «неверные выступления товарищей». При шел домой в 11-м часу, чувствовал себя утомленным, лег не раздеваясь отдохнуть перед ужином, но уснул на всю ночь.

Утром 15-го марта 1929 г., на другой день, проснувшись, стал вспоминать ход собрания; „я получил известное удовлетворение, так как мою работу признали удовлетворительной; потом вдруг, словно стрелой кольнула телефонограмма... я соскочил раздетый с кровати каким-то дрожащим, бросило сразу в жар, сунулся в карманы пальто и, прочитав телефонограмму, почувствовал себя обессилевшим... На глазах появились слезы, опустил голову и воскликнул «ах, что я наделал, что я наделал». Хорошо теперь понимал, что вышел какой-то бесцельный и ненужный обман. Зачем и почему это сделал, не понимал. Потом поспешно оделся, времени было 10-й час; пошел в правление. Предварительно дома написал заявление в ко тором просил вчерашнюю телефонограмму считать недействительной, а «следствием нервозного и слишком утомленного состояния». Товарищи выразили сочувствие и посоветывали ему обратиться в Психиатрическую клинику, что больной и сделал в тот же день, но на прием опоздал. В этот день, 15/III 29 г., от работы был освобожден. Слегка болела голова. 20/III был положен в клинику. С 16 по 20/III не работал, был дома, слегка побаливала голова, вечерами ходил в кино, катался на лыжах по озеру.

Слова в телефонограмме «имеется дело» ставит в связь с неприятностью, кончившейся в январе 1929 г. выговором.

Status при поступлении в клинику: по телосложению больной средний. Подкожный жировой слой развит удовлетворительно. Правое плечо на 2 сант, ниже левого. Несколько выдающиеся рахитические лобные бугры. Череп высокий, слегка башнеобразный. Линия волос на лобке нерезко мужская. Парезов и параличей нет. Со стороны внутренних органов отклонений от нормы не имеется. Зрачки равномерны, прямая, содружественная и на конвергенцию реакции—удовлетворит. Сухожильные рефлексы в пределах нормы. Патологических рефлексов (Вahinsky, Oppenheim, Россолимо, Мендель-Бехтерев и др.) нет. Со стороны вегетативной нервной системы: выраженный красный, белый и не сколько слабее рефлекторный дермографизмы. Asсhnеr—12; эпигастрическии—6; ортостатический+18; Еrbеn+6 (инвертиров. тип); клиностатическии 6, кроме тою отмечает потливость, больше на подошвенных и ладонных поверхностях. Глазное дно: имеются незначительные миотического характера изменения. Сифилис-отрицает; R. W. с кровью отрицательная. Гипервентиляция, длившаяся 33 м., дала отрицательный результат.

Со стороны психики—восприятие достаточное, внимание слегка ослаблено, намять удовлетворительная, комбин. способности—хорошие, осмышление удовлетв. Критика—удовл. Решает задачи быстро.

При исследовании по Rоrsсhасhʹу получается: Т—20%, Obj — 55%, М—8%, Md-11%, Anat-5%; F-90%, F-Fb—5%, B-5%, Fb-0%; Orig(F+)- 46%. Обращает на себя внимание малый % указаний на фигуры зверей и боль шое количество оригинальных ответов, что по Rоrsсhасh’у указывает на повышенную одаренность фантазии. Ответы относ, формы, движений, переход от целого к частям (Succession)—соответствуют норме. Полное отсутствие ответов, принимающих во внимание цвет пятна—свидетельствует о некотором эмоциональном заторможении. Равное почти число М и Md характерно по Rorschасh’y для людей полуинтеллигентных. Таким образом исследование по Rоrsсhасh’у дало характеристику больного, вполне соответствующую и клиническим данным.

За 10-дневное пребывание в клинике б-ой вел себя спокойно, никаких припадков не наблюдалось. Ориентирован, поведение правильное, доступен, познакомился со всеми больными, общителен. Принимает участие с другими больными в игре в карты, шашки, читает газеты, журналы; первые дни жаловался на лег кую головную боль, беспокоился о состоянии своего здоровья, осведомлялся у врачей о своей болезни и высказывал желание „излечиться“. Прекрасно сознавал и подчеркивал, что телефонограмму написал сам, собственноручно, как-то вдруг; что заранее выработанного плана уехать из Казани обманным путем у него не было; что написанную телефонограмму рассматривал, как реальность; что поверил в нее и прекрасно помнит, что. написав, думал о том, зачем же его вызывают, какие же там есть дела и что-то он там будет говорить. Сознает, что надобности уезжать из Казани не было, что произошло что-то для него непонятное.

Выписался 30 марта 29 г. с заключением клиники: „Гр-н К-ов находился с 20/III по 30/III 29 г. в Психиатрической клинике по поводу острой бредовой вспышки (Pseudologia phantastica), развившейся на почве переутомления. В на стоящее время состояние улучшилось, специального лечения не требуется. Для окончательного восстановления здоровья необходим отдых на срок не менее 1-го месяца, лучше в деревенской обстановке“.

Несомненно здесь мы имели дело со случаем острой вспышки Pseu dologiae phantasticae.

Еще со времен Delbrück’a, который в 1891 г. описал особый патологический синдром, названный им pseudologia phantastica, мы знаем, что пациенты при этом синдроме живут в мире вымысла, что свои фантазирования они переживают очень ярко, теряя чувство реальности.

Подобно тому, как мы имеем генуинную шизофрению, генуинную эпилепсию, которые заканчиваются стойкам изменением личности, так и описанная Delbrück’oм картина болезни, когда больной всю жизнь является лгуном, фантастом, всегда склонен к небылицам, всегда живет в мире своих фантазий является, так сказать, генуинной формой pseudologiae phantasticae. Но кроме генуинной шизофрении и эпилепсии мы имеем огромное число случаев, когда пациент проделывает шизофреническую, кататоническую вспышку в ответ на сильное переживание, или после травмы дает эпилептиформные припадки. Эти реактивные проявления, эти реактивные вспышки на инфекцию, на травму, на переживания бывают разными по своей длительности, по своей остроте. У одних сравнительно незначительные экзогенные факторы вызывают довольно серьезные и продолжительные вспышки; у лиц с генуинной болезнью эти экзогенные факторы настолько малы, что болезнь вспыхивает при ничтожном их участии. С другой стороны, более сильные экзогенные факторы дают более легкие и кратковременные вспышки, которые про ходят бесследно. Зависит это от того, насколько велика предрасположенность больного: если у больного имеется полный набор шизофренных ген, болезнь вспыхивает при минимальном участии со стороны экзогенкого фактора. В таких случаях практически экзогенный фактор равняется 0. Наоборот, случае, где имеется неполный набор ген (напр. Ххуушизоид), больной заболевает не так скоро, не так легко: экзогенный фактор должен быть достаточно сильным, чтобы человек заболел, и вспышка его кончается нередко выздоровлением. Наконец, в случаях, где не имеется предрасположения, там никакие внешние экзогенные факторы не выявят патологических реакций ¹).

Длительных случаев pseudologiae phantasticae, генуинной pseudologiae типа Delbrüсk’a описано в психиатрической литературе немало. Но есть большой ряд людей, которые, являясь контсуциональными псейдологами, владеют этими глубинными механизмами и в жизни их про являют вполне разумно. Но аффективный тон у подобных фантастов звучит в некоторые моменты их жизни так громко, что больной забывает временами отличать реальность от фантазии.

Описаны в литературе и острые кратковременные патологические вспышки pseudologiae phantasticae у таких конституциональных фантастов, бывающие у них в моменты острых заболеваний.

Так, например: 1) Binswanger (Die klinische Stellung der Degenerations-Psychosen. Arch, für Psychiatrie. Band 83. 1928, S. 324, случай 6) описывает молодого офицера, перенесшего ранение глаза, после которого офицер был несколько дней в двигательном возбужденном состоянии. Уже после прояснения сознания он неожиданно заявил, что он Фридрих Великий. Так продолжалось 3 дня. Интересно, что после этой вспышки больной не повторял подобных вспышек всю жизнь и душевного расстройства не было. Со стороны наследственности: мать своеобразная, большей частью депрессивная, неспособная к умозаключению, одна сестра— способная, другая сестра истеричка. Перед тем как перенести ранение, пациент интересовался и работал над историей Фридриха Великого. 2)Hoepphner («Anfal phantastischer Lungentuberculose. Zeitschrift für die ges. N. u. Ps. В. IV. 1911). описывает фабриканта 34 лет, сына слесаря. Учился плохо, потому что ленился, что в „голову приходили всякие возможные и невозможные проделки“. Несколько раз исключался из-за них из школы. Позднее любил всякие фантастические эксценричности: ездил на одноколесном велосипеде; мог сам выдумывать и писать театральные сценки и рассказы. В дальнейшем хороший семьянин и лгуном в на стоящем смысле этого слова не был. Умело и хорошо вел свое дело, нажил фабрику. Никогда не было эксцессов in Baccho et in Venere. 34 л. заболевает tbc с высокой температурой. Лечился в Баденвейлере, где и развился при высокой температуре приступ фантазирования. Затемнения сознания не было. Понимал, что это фантазия, но при продолжении переживания чувство реальности пропадало. Воспринимал все как реально происходящее. Если кто-нибудь к нему подходил, или он обедал, фантазирования прерывались, а потом снова возобновлялись. На пример, ему ярко представлялось, будто он едет по железной дороге в Верхней Италии, но в Базеле стал чувствовать себя плохо и вызвал родственника. Они встретились в Цюрихе и поехали вместе. В их купе сел подозрительный субъект, больной сразу узнает у него искусственную бороду. Пересели в другое купе и сказали кондуктору о своих подозрениях. Явились власти. Подозрительный субъект сказывается крупным преступником, у него оказалось много денег, которые были спрятаны в складках двойного пальто. По соображению больного преступников должна быть целая шайка: по его указанию в Мюнхене эту шайку ловят, он получает большую премию, а преступников гильотинируют в Мюнхене. Переживания больного крайне живы. Сон прерывал переживания, но при засыпании, в полусне фантазии продолжались. Такое состояние продолжалось 3 недели при высокой температуре.

1. В 1924 г. Redlich (Zur Kentniss der pseudologia phantastica. Monatschr. Ps. B. 56, 1924) описал два случая острого приступа фантазирования у люэтиков и 2 случая у истериков.
2. Кроме того, van-dеr-Тоrrеn ²) описывает случай, когда во время острого психоза с беспокойством, галлюцинациями, но без определенного затемнения сознания, некоторое время наблюдалась вполне выраженная Pseudologia phantastica.
3. Другой интересный случай, по нашему мнению острой вспышки Pseudo logia pliantastica описан проф. Ганнушкиным (Острая паранойя 1904). Боль ной 17 лет, приказчик, всегда склонный к фантазированию,, у которого всегда была заветная мечта разбогатеть, причем он рисовал в своем воображении картины того счастья, которое выпало бы на его долю, если бы он разбогател, склонный всегда ко сну (спал по 10-12 часов в сутки), остро заболел головной болью. К вечеру того же дня он стал рассказывать, что уедет к богатому дяде в Сибирь, что он нашел 105 тысяч. Утром не пошел на службу, стал рассказывать, что он встретил богатую даму, ехавшую в карете; она пригласила его в карету и отвезла домой, здесь его накормила, после чего он оправился с барыней в спальню; барыня после этого дала ему 35 тысяч и эти деньги лежат в банке. Указывал брату даже тот дом, где все это происходило. Помещенный в Психиатрическую клинику Московского университета охотно и обстоятельно рассказывал всю эту историю, прибавляя каждый раз все больше подробностей. Он имел дело не только с барыней, но и с ее дочерью-красавицей и получил за это еще 100 тысяч. Все время был занят мыслями о своем богатстве, фантазировал об ожидающей его привольной жизни. В окружающем оставался ориентированным, галлюцинаций и иллюзий не было. Говорил только, что болит голова. Так продолжалось 3 дня и после этого наступило вполне критическое отношение к своим фантазиям, и в дальнейшем выписался вполне здоровым

П. Б. Ганнушкин в параллель с этим случаем ставит еще случай Lеgrаіn’а где мужчина 30 лет втечение 3 дней воображал себя Наполеоном, галлюцинаций не наблюдалось, а по истечении 3-х дней больной вполне поправился.

Наш случай также представляет случай острой вспышки pseuàologiae у конституционально предрасположенного к тому субъекта.

Генеалогия нашего больного представляется в таком виде:

Мы видим, что со стороны отца в семье был целый ряд прекрасных рассказчиков, дед по отцу („начнет рассказывать одну и ту же сказку и не узнаешь второй раз все по новому и по своему перескажет“), тетка по отцу, двоюродный брат писал стихи, другой двоюродный брат собиратель народных песен В семье матери имеется также дядя—инженер-самородок, летчик, все время странствующий. Сам пациент—писатель, поэт.

Вспышку свою он проделал внезапно. Напряженная работа, пред шествовавшие неприятности, кончившиеся выговором, утомление—приходилось работать по 12—14 часов и, наконец, быть может какая-то инфекция (головные боли) повели к своеобразной вспышке: б-ой сам написал ненужную телефонограмму и сам поверил в ее реальность.

Так обычно и бывает при вспышках фантазии: сам создает ее и сам же верит. Маленький мальчик скачет на палочке и верит, что это лошадь. Он, собственно, разумом прекрасно знает, что это палка, а не лошадь, но чувствует себя как на лошади, забывает в момент игры, что эту палку сам же он срезал. „Die Luge, как говорит Aschaffenburg, geht mit ihnen durch“. Для мальчика, ребенка—это обычное состояние, для взрослого—это состояние патологическое, возможное только на почве фантастической конституции и при патологических условиях.

Сознание у нашего больного все время сохранялось, он знал, что он сам написал телефонограмму; это не было „Dämmerzustand“, как при эпилепсии; но фантазия (ложь) „прошла через него, завладела им, являясь его конституциональной сущностью: здоровый он справлялся со своими патологическими конституциональными особенностями, но когда он психически ослабел, истощился, патологическая конституция на время овладела им, его действиями, порвала связь с реальностью.

¹ См. Т. И. Юдин. Психопатические конституции. Изд. Сабашниковых. М., 1926, а также Т. И. Юдин. Изучение наследственности при эпилепсии. Работы псих. кл. Каз. y-та. Вып. II. Казань, 1928.

² Цитирую по книге проф. Юдина „Психопатические Конституции“, стр.109 1926г