Nikolay Ivanovich Pirogov

Abstract

In 1878, after the war, NI Pirogov returned to his name in Podolsk province, where at the end of 1879 he began his wonderful diary, which received his original title: “Questions of life. The diary of an old doctor, written exclusively for himself, but not without a second thought, what might one day be read and who else. N. Pirogov. 1879 S. Cherry “.

Full Text

Въ 1878 г., съ войны, Н. И. Пироговъ возвратился въ свое имѣнье Подольской губ., гдѣ въ концѣ 1879 г. принялся за свой замѣчательный дневникъ, получившій у него оригинальный заго­ловокъ: „Вопросы жизни. Дневникъ стараго врача, писанный ис­ключительно для самого себя, но не безъ задней мысли, что можетъ быть когда-нибудь прочтетъ и кто другой. Н. Пироговъ. 1879 С. Вишня“.

Пироговъ началъ свой „Дневникъ“ 5 ноября 1879 г. и съ нѣкоторыми перерывами писалъ его въ 1880 и 1881 годахъ. Пока здоровье ему не измѣнило, Николай Ивановичъ писалъ по вечерамъ. По утрамъ онъ любилъ работать въ саду, днемъ принималъ боль­ныхъ, по прежнему съѣзжавшихся къ нему со всѣхъ сторонъ; вечера же посвящалъ своему „Дневнику“.

Первая часть „Дневника стараго врача“, писанная съ 5 ноября 1879 г. по 25 марта 1880 г., подробно излагаетъ думы авто­ра по основнымъ вопросамъ бытія. Это, собственно, и есть изложеніе „вопросовъ жизни“, разъясняющее религіозно-философскія воззрѣнія Пирогова.                              

Вторая часть „Дневника“, писанная съ 25 марта 1880 г. по мартъ 1881 г. и съ 12 сентября по 22 октября 1881 г. біогра­фическая; въ этой части излагаются Николаемъ Ивановичемъ событія его жизни по 1842 г. второй годъ его профессорства въ Петербургѣ, въ Военно-медицинской академіи.

Нѣсколько писемъ, отправленныхъ изъ „Вишни“ Пироговымъ I. В. Бертенсону въ теченіе времени отъ 27 сентября 1880 г. по 16 апрѣля 1881 г., составляютъ краткую и весьма интересную автобіографію Николая Ивановича.

Какимъ великимъ мыслителемъ и великимъ гражданиномъ является предъ нами Н. И. Пироговъ въ его замѣчательномъ „Днев­никѣ стараго врача“! Вопросы бытія, вопросы духа, религіи, характера, вопросы соціальные и экономическіе, вопросы общественные и политиче­скіе, все это волнуетъ пытливый умъ Пирогова, ищетъ подъ пе­ромъ его своего разрѣшенія и заставляетъ Пирогова глубоко вду­мываться, и думы свои, мысли, взгляды, убѣжденія и чувства Нико­лай Ивановичъ высказываетъ со свойственной ему прямотою и откровенностью.

50 лѣтъ Н. И. Пироговъ неустанно и въ высшей степени плодотворно работалъ на пользу ближняго, родины и науки, и теперь, не смотря на свои преклонные годы (68 лѣтъ) и тяжкую болѣзнь, онъ, не падая духомъ, продолжалъ трудиться и трудился съ особенной настойчивостью, торопясь окончить свой трудъ, свой „Дневникъ“. Одна смерть была въ состояніи остановить могучую мыслительную дѣятельность этого геніальнаго человѣка!

Выясняя философско-этичесйій идеалъ Пирогова, д-ръ Бурденко говоритъ: „Отъ природы надѣленъ былъ Пироговъ философскимъ складомъ мышленія и интенсивно-моральной талантливостью. Это наложило своеобразную печать на его теоретическія міровоззрѣнія и выработало изъ него поборника индивидуализма личности чис­той, высоко-моральной, чуткой къ любви и цѣнной самой по себѣ. Отсюда его стремленіе соединить вѣру съ анализомъ, его стремле­ніе охранять личность индивидуума отъ всякихъ попытокъ къ угнетенію. Онъ не беретъ „человѣка-индивидуума“ отъ человѣче­ства, а поселяетъ его среди людей-человѣковъ и надѣляетъ его любовью къ нимъ чистою и мощною. Его стихотвореніе „Гимнъ любви къ ближнему“ единственный въ своемъ родѣ“. Онъ въ сво­емъ стихотвореніи говоритъ:

„Быть счастливымъ счастьемъ другихъ—

Вотъ настоящее счастье, вотъ жизни земной идеалъ!

Любовію къ ближнему чистой проникнутъ быть долженъ,

Кто счастья земного въ счастьи ищетъ другихъ“.

Еще будучи попечителемъ Кіевскаго учебнаго Округа, H. И. Пироговъ въ письмѣ баронессѣ Раденъ отъ 7 дек. 1860 г. вы­сказывается по общимъ вопросамъ о христіанской любви и значе­ніи ея въ организаціи человѣческихъ сообществъ.

Баронесса Раденъ считала болѣе правильнымъ придать недавно учрежденной Крестовоздвиженской Общинѣ сестеръ милосердія харак­теръ религіозной организаціи на основѣ идеи христіанской любви, на подобіе католическихъ благотворительныхъ общинъ.—-Въ своемъ отвѣтѣ Пироговъ заявляетъ себя глубокимъ приверженцемъ идеи христіанской любви: «Кто въ своей жизни, говоритъ онъ, почерпнулъ столь много утѣшенія въ христіанской вѣрѣ, какъ я, тотъ не станетъ сомнѣваться, что если можно безпристрастно и самоотверженно любить что-нибудь въ мірѣ, то это, конечно, Освободителя людей, дѣйствовавшаго такъ самоотверженно и такъ милосердно по отношенію къ міру. Нельзя так­же отрицать, что такая любовь, въ ея высшемъ проявленіи, можетъ гораздо вѣрнѣе, чѣмъ какое-либо другое человѣческое чувство, вести къ великимъ и благороднымъ дѣяніямъ».

Однако Пироговъ сомнѣвается въ успѣшности устройства у насъ значительной общины на основѣ чистой христіанской любви. Для этого необходимо предварительное и основательное воспитаніе народа въ духѣ христіанской любви, безъ чего откроется «широкій доступъ въ свя­тилище, вмѣстѣ съ немногими избранными, также и большому потоку лицемѣровъ и Тартюфовъ» (ханжей). «Искусственно взлелѣять въ на­родѣ самое высокое, самое чистое и идеальное изъ всѣхъ чувствъ  христіанскую любовь» не возможно.                                                                          

«Читайте-же исторію русскаго народа», пишетъ баронессѣ Раденъ Пироговъ. «Какимъ образомъ отцы нашей церкви питали и развивали любовь ко Христу въ нашихі предкахъ? Только черезъ запрещенія и номоканоны. Они хотѣли превратить всю Россію въ огромный монастырь, они осуждали всѣ плотскія наслажденія, они хвалили одни духовные подвиги; хвалили, но ничего не давали вещественнаго для питанія пре­возносимыхъ ими чувствъ». «Указаннымъ способомъ развиваютъ лишь одну любовь къ запрещенному. Послѣ же того, какъ въ позднѣйшее время церковное воспитаніе было замѣнено полицейскимъ, любовь къ запрещенному сдѣлалась еще сильнѣе, и вотъ какова вся исторія на­шей цивилизаціи. Почему наши монастыри не преслѣдовали цѣлей католическихъ орденовъ цѣлей воспитанія дѣтей и под, Пироговъ объ­ясняетъ отчасти тѣмъ, что «наша религія, съ самаго начала и въ своемъ происхожденіи, заключала въ себѣ протестъ противъ католичества. И въ то время, когда католическая церковь постоянно стремилась къ ге­гемоніи въ государствѣ, въ томъ отношеніи, что она хотѣла властвовать какъ надъ воспитаніемъ будущихъ поколѣній, такъ и надъ сердцами толпы (благотворительными дѣяніями), восточная церковь старалась по­ставить себя подъ покровительство государства».

Своимъ геніальнымъ умомъ, своимъ чуткимъ сердцемъ Н. И. Пироговъ, говоритъ проф. Разумовскій, предугадалъ ту роль, кото­рая предстоитъ женщинѣ въ общественной дѣятельности и въ особенности въ медицинѣ, и явился горячимъ защитникомъ большей роли женщины въ нашей общественной жизни.

Наблюденія надъ учрежденіями сестеръ милосердія и надъ ихъ дѣ­ятельностью въ Севастополѣ убѣдили меня, говоритъ Н. И. Пироговъ, что «современный женскій вопросъ духовно паритъ въ этихъ учрежденіяхъ. Организаторы и основатели ихъ, невольно и сами того не сознавая, способствуютъ требованію правъ уже возбужденному женскому вопросу. Дѣло теперь не въ эмансипаціи женщинъ, о которой я мечталъ еще 30 лѣтъ назадъ; нонастоящимъ образомъ я постигъ значеніе женщинъ только позднѣе, при управленіи общиной сестеръ и по опытамъ во время крымской кампаніи. Тамъ я могъ ежедневно убѣждаться, при­сматриваясь къ обдуманнымъ сужденіямъ и аккуратнымъ дѣйствіямъ ихъ, что мы не умѣемъ ни достаточно цѣнить, ни разумно употреблять ихъ природный тактъ и чувствительность. Только торговый матеріализмъ и невѣжественная чувственность видятъ въ женщинѣ существо под­властное и ниже себя». «Женщины должны занять мѣсто въ обще­ствѣ, болѣе отвѣчающее ихъ человѣческому достоинству и ихъ умствен­нымъ способностямъ». «Женщина, если получитъ надлежащее образо­ваніе и воспитаніе, можетъ также хорошо усвоить себѣ научную, худо­жественную и общественную культурность, какъ и мужчина. При этомъ главное условіе только то, что-бы женщина всегда сохраняла въ себѣ физіологическую и нравственную женственность и выучилась-бы не раз­ставаться съ нею». «Женщина съ мужскимъ образованіемъ и даже въ мужскомъ платьѣ всегда должна оставаться женственной и никогда не пренебрегать развитіемъ лучшихъ дарованій своей женской природы». Женщины имѣютъ одинаковыя съ мужчинами способности къ знанію; но, кромѣ того, «онѣ обладаютъ высшею способностью къ чувствованію».

 «Что наши предки отняли у женщинъ, то мы должны возвратить имъ съ лихвою».

И если современная женщина, говоритъ проф. Разумовскій, полу­чаетъ въ медицинѣ равныя права съ мужчиной, и въ Россіи это про­исходитъ раньше, чѣмъ въ западной Европѣ, то этимъ русская жен­щина прежде всего обязана Н. И. Пирогову. «Сестры, говоритъ Пиро­говъ, ступили первый шагъ къ практической резолюціи женскаго во­проса». Теперь по пути, намѣченому Н. И. Пироговымъ, русская жен­щина-врачъ, замѣчаетъ проф. Разумовскій, дѣлаетъ второй шагъ.

Міровыя загадки, вѣчныя тайны, окружающія человѣка, не­отразимо стояли предъ Пироговымъ.

«Что это за непонятное существованіе безчисленныхъ міровъ, со­ставленныхъ изъ однихъ и тѣхъ же вещественныхъ атомовъ и отдѣлен­ныхъ на вѣки одинъ отъ другого едва вообразимыми по своей громад­ности пространствами?»

Не только единство вѣчной матеріи кажется Пирогову необходи­мой гипотезой, онъ идетъ дальше, предвосхищаетъ новѣйшія наши уче­нія о единствѣ и нераздѣлимости матеріи и силы.

«Мнѣ кажется, говоритъ онъ, что вещество могло бы перейти въ силу, а сила въ вещество. «Нѣтъ опредѣленныхъ границъ, гдѣ оканчивается матерія, гдѣ начинается духъ, потому-что намъ неизвѣстны ни границы, ни свойства матеріи».

Далѣе Пироговъ высказываетъ:

«Я не могу убѣдиться, что-бы во всей вселенной нашъ мозгъ былъ единственнымъ органомъ мышленія, чтобы все въ мірѣ, кромѣ нашей мысли, было безумно и безсмысленно и чтобы она одна при­давала мірозданію смыслъ и разумную цѣлесообразность. Поэтому мнѣ сдается, что наше пресмутное и странное «я» заносится въ нашъ мозгъ и развивается тамъ вмѣстѣ съ ощущеніями отъ приносимыхъ въ него внѣшнихъ впечатлѣній. Не есть-ли наше «я» именно міровая мысль, встрѣчающая въ мозгѣ аппаратъ, искусно сработанный ad hoc силой жиз­ни и назначенный ей для олицетворенія и обсобленія мірового ума? Въ такомъ случаѣ мозгъ былъ бы искусно сплетенной сѣтью для удер­жанія и проявленія въ личномъ видѣ вселенскаго Разума».

«Изъ моего міровозрѣнія я заключаю, что существованіе верховнаго Разума, а, слѣдов., и верховной творческой воли, я считаю необходи­мымъ и неминуемымъ (роковымъ) требованіемъ моего собственнаго разума, такъ-что если бы я и хотѣлъ теперь не признать существованіе Бога, то не могъ бы этого сдѣлать, не сойдя съ ума».

 «Я нисколько не скандализуюсь происхожденіемъ человѣка отъ обезьяны; тѣмъ болѣе чести уму какого бы то ни было существа, если оно съумѣло выйти, хотя бы и случайно, въ люди».

«Для меня однако же, съ горечью замѣчаетъ Пироговъ, не менѣе вѣроятенъ и обратный переходъ человѣка въ обезьяну, совершающійся почти на нашихъ глазахъ».

Выросшій и воспитанный въ религіозной семьѣ, потерявшій наивную вѣру дѣтства въ молодости, Пироговъ долгимъ анализомъ доходитъ въ зрѣломъ возрастѣ до синтеза глубокой вѣры, къ чему онъ сталъ склоняться въ особенности послѣ тяжелаго заболѣванія и сильнаго горя въ личной своей жизни.

Не мнѣ, говоритъ Ник. Ив чъ, посвятившему всю жизнь и именно самую лучшую часть жизни раціональному эмпиризму, не мнѣ, говорю, отвергать значеніе опыта, но и не мнѣ сомнѣваться въ значеніи словъ перваго Гиппократова афоризма: „Experientia fallax, judicium difficile“.

«Вѣра это чистое отвлеченіе души, высказываетъ Пироговъ; тутъ нѣтъ никакихъ мірскихъ цѣлей и задачъ. Вѣра необходима, какъ самая глубокая потребность души, индивидуально для каждаго болѣе, чѣмъ для общества. Въ душѣ каждой человѣческой особи есть частичка не отъ міра сего, ищущая себѣ духовной пищи. Вѣра не стѣсняется зна­ніемъ и идетъ своимъ путемъ». Что умъ съ его разъѣдающимъ анали­зомъ и сомнѣніемъ? Развѣ онъ успокаивалъ, подавалъ надежду, утѣ­шалъ и водворялъ миръ и упованіе въ душѣ?»

Для меня существованіе Верховнаго Разума и Верховной воли сдѣлалось такою же необходимостью, какъ мое собственное умственное и нравственное существованіе. Верховный вселенскій Разумъ и Верхов­ная Воля дѣлаются доступнѣе для насъ, говоритъ Пироговъ, въ линѣ Богочеловѣка». Вся внѣшняя сторона вѣры оказывала на меня, выска­зываетъ Пироговъ, вмѣсто успокаивающаго и примиряющаго дѣйствія другое противоположное. Мнѣ нуженъ былъ отвлеченный, недостижимо­высокій идеалъ вѣры. И, принявшись за Евангеліе, которое я впервые самъ началъ читать, когда мнѣ было уже 38 лѣтъ отъ роду, я нашелъ для себя этотъ идеалъ.» Для Пирогова уясняется цѣль человѣческаго существованія—жить по завѣтамъ Христа, жить для усовершенствова­нія, для облагораженія матеріи». Одно мнѣ кажется, говоритъ Пиро­говъ, не совмѣстимымъ съ духомъ ученія Христа это догматизмъ и доктринерство. Для меня главное въ христіанствѣ это недостижимая высота и освѣщающая душу чистота идеала вѣры; на немъ цѣлыя вѣка тьмы, страстей и неистоствъ не оставили ни единаго пятна; кровь и грязь, которыми міръ не разъ старался осквернить идеальную святость и чистоту христіанскаго ученія, стекали потоками назадъ на оскверни­телей. Указывая на недостатки современной ему Церкви, Пироговъ говоритъ: «Свобода совѣсти отходитъ на задній планъ. Вмѣсто недо­стижимо-высокаго идеала, нареченнаго быть мотивомъ всѣхъ нашихъ дѣлъ и нравственныхъ стремленій, выступили на первый планъ всѣ эти церковные обряды и требы. Вмѣсто смиренныхъ, исполненныхъ благо­дати и любви учителей, явились непогрѣшимые папы-государи, надмен­ные патріархи, заводившіе споры о первенствѣ».

«Грѣхъ-ли это предъ Богомъ, восклицаетъ Пироговъ, если я от­личаю, какъ гражданинъ и человѣкъ, догматическое исповѣданіе ученія Христа,. принявшее государственную, такъ сказать, оболочку, отъ духа идеала и сути самаго ученія?».

«Иногда, смотря на нашихъ владыкъ, я думалъ: какъ бы мнѣ было совѣстно передъ собою и передъ Христомъ, если бы я сдѣлался арх­іереемъ: мнѣ не возможно было бы не помнить, что именно архіереи синедріона были судьями на смерть Обѣщавшаго Царство Божіе своимъ избраннымъ ».

Общественные и политическіе взгляды Н. И. Пирогова, вы­сказанные имъ въ его „ Дневникѣ“, письмахъ, „Вопросахъ жизни“, представляютъ живѣйшій и глубокій интересъ.

Искренно и глубоко любящій свою родину, Пироговъ до глубины души возмущенъ ужаснымъ событіемъ I-го марта і88і г. Но онъ не успокаивается на одномъ отрицаніи зла, онь ищетъ его причинъ и вдумчиво, какъ врачъ, желаетъ изслѣдовать, поразившую его чувство, язву государства.

«Есть періоды въ исторіи народовъ, говоритъ Пироговъ, когда неминуемо, роковымъ образомъ они призываются логикою фактовъ къ новой жизни, и правительства волею или неволею должны бываютъ отступать отъ консерватизма».

«Вдумываясь въ прожитое прошедшее, я нахожу, высказываетъ Пироговъ, что спертый донельзя въ теченіе многихъ лѣтъ и выпущен­ный въ послѣднее двадцатипятилѣтіе на свободу духъ нашего времени проявилъ себя у насъ тотчасъ же борьбою со властью».

«Духъ времени, выпущенный на волю, оказался у насъ, какъ и слѣдовало ожидать, похожимъ на степную, табунную лошадь, спущен­ную съ аркана.»

Указавъ на запоздалость реформь I86о-хъ годовъ, Пироговъ «главнѣйшій путь для уврачеванія язвъ современной жизни, общественной и государственной, видитъ въ дальнѣйшихъ широкихъ реформахъ.

Къ этимъ новымъ, «болѣе органическимъ и не терпящимъ отлага­тельства» реформамъ Н. И. Пироговъ относитъ: дарованіе болѣе широ­кихъ правъ самоуправленія земскимъ учрежденіямъ, слишкомъ подпав­шимъ подъ вліяніе бюрократизма и администраціи, устраненіе военныхъ судовъ изъ области гражданскаго права, уравненіе правъ и отношеній къ правительственной, административной и судебной власти всѣхъ про­винцій европейской Россіи и всѣхъ ея сословій, а главнымъ, какъ я полагаю, говоритъ Пироговъ, самымъ существеннымъ признакомъ прогресса для общества было бы введеніе выборнаго земскаго представи­тельства въ государственный совѣтъ».

«Какъ ни мало еще людей въ Россіи, замѣчаетъ Пироговъ, под­готовленныхъ къ дѣльному и прочному представительству обществен­ныхъ нуждъ и интересовъ, наступило однако же время воспользовать­ся какими бы то ни было наличными силами общества.»

«Какъ скоро дали обществу, говоритъ Пироговъ, хотя скольконибудь развиться и хотя не много окрѣпнуть и познакомиться съ тѣмъ, что дѣлается вблизи и вдали, то всѣ запреты толковать о предметахъ, интересующихъ культурное общество, и при томъ не безнравственныхъ и не преступныхъ, отзовутся рано или поздно съ большимъ вредомъ и на обществѣ и на правительствѣ.

«Мнѣ всегда казалась односторонней, говоритъ Пироговъ, тенден­ція предотвратить закономъ зло, а не развивать добро въ гражданахъ». Широкая гласность въ заявленіи общественныхъ нуждъ, интересовъ и недостатковъ, и общественное представительство съ отвѣтственностью предъ трономъ и государствомъ, уничтоживъ raison d’être недовольства, недовѣрія и равнодушія, разсѣютъ, какъ прахъ, и подпольную интригу».

Постепенное введеніе обязательнаго ученія, вмѣстѣ съ окончатель­нымъ регулированіемъ поземельныхъ и податныхъ обязанностей и всего крестьянскаго управленія, было бы первой, говоритъ Пироговъ, и глав­ной обязанностью общественнаго представительства.

Обсуждая положеніе крестьянства и громадный земельный вопросъ, Пироговъ не полагаетъ все благосостояніе народа въ одной только землѣ. «Этотъ-то 2о-милліонный особнякъ (крестьянство), съ его къ тому еще бытовыми особенностями и обычаями, есть что-то въ родѣ status in statu.»

Относительно старинной нашей крестьянской общины Пироговъ высказываетъ:

«Мнѣ кажется, говоритъ онъ, что общину не слѣдовало бы уни­чтожать, гдѣ она существуетъ, ни поддерживать искусственными мѣрами.

Особенно возстаетъ H. И. Пироговъ противъ обособленности кре­стьянскихъ массъ. Онъ сожалѣетъ и объ отсутствіи мелкой земской единицы.

Высказываясь по вопросу о націонализмѣ, Пироговъ между прочимъ говоритъ:

«Любовь къ отечеству, къ русскому народу и къ славянскому племени вообще, какъ эти чувства ни высоки, не должны измѣнить нашъ здравый смыслъ. Намъ не миновать процесса общечеловѣческаго развитія».

«Не родись я, говоритъ Пироговъ, въ эпоху русской славы и искренняго русскаго народнаго патріотизма, какою были годы моего дѣтства, едва-ли изъ меня не вышелъ-бы космополитъ; я такъ думаю потому, что у меня очень рано развилась, вмѣстѣ съ глубокимъ сочув­ствіемъ къ родинѣ, какая-то не преодолимая брезгливость къ національ­ному хвастоству, ухарству и шовинизму».

Въ 1881 г. предстоялъ 50-лѣтній юбилей служенія H. И. Пирогова наукѣ и обществу.

Московскій университетъ командировалъ къ Николаю Ивано­вичу, въ его имѣнье, декана медицинскаго факультета, проф. Н. В. Склифосовскаго—просить маститаго ученаго пріѣхать въ Москву на юбилейное торжество, назначенное на 24 мая. Не безъ труда удалось склонить великаго старца на поѣздку въ Москву, которая, какъ родина Николая Ивановича, главнымъ образомъ и повліяла на его согласіе.

Путешествіе Пирогова изъ его имѣнья въ Москву обставлено было весьма торжественно. Занятый имъ вагонъ украшенъ былъ гирляндами зелени и вѣнками. Въ Винницѣ знаменитаго хирурга явились проводить члены думы, при чемъ Николаю Ивановичу поднесены были адрессъ и роскошный альбомъ. Въ Кіевѣ и другихъ попутныхъ городахъ устро­ены были торжественныя встрѣчи представителями городовъ и мѣст­ныхъ врачебныхъ организацій и отдѣльными лицами.

Въ Кіевѣ, къ 9 час. вечера, 2о мая, собрались на вокзалѣ всѣ наличные военные врачи (48) въ парадной формѣ, 3 члена медицинскаго факультета и 3 гражданскихъ врача. По пріѣздѣ Пирогова, окружный военно-медицинскій инспекторъ Архиповъ обратился къ юбиляру съ горя­чимъ привѣтствіемъ. Николай Ивановичъ, глубоко тронутый неожидан­нымъ для него вниманіемъ, въ отвѣтной своей рѣчи между прочимъ вы­сказалъ, что онъ «постоянно ратовалъ за самостоятельныя дѣйствія врачей которыми, къ сожалѣнію, они не пользуются въ ущербъ службы и процвѣтанія медицины».

22 мая Пироговъ пріѣхалъ въ Москву, гдѣ на вокзалѣ ожидалоего многочисленное собраніе депутатовъ отъ различныхъ учрежденій Москвы: военно-медицинское начальство, профессора университета во главѣ съ ректоромъ, попечитель Округа, городской голова съ хлѣбомъ солью, и др. Когда «почтенный, сѣденькій старичекъ, въ высшей сте­пени скромно одѣтый и укутанный шарфомъ, показался изъ вагона, всѣ присутствовавшіе моментально обнажили головы и послышалось громкое «ура», сопровождаемое рукоплесканіями.

На привѣтствія ректора университета и городского головы, Нико­лай Ивановичъ, растроганный и взволнованный, отвѣчалъ теплой рѣчью.

24 мая 1881 г. состоялось въ Московскомъ университетѣ торжественное празднованіе 50-лѣтняго юбилея Н, И. Пирогова, въ присутствіи массы именитыхъ почитателей юбиляра.

Передъ кафедрой, убранной цвѣтами самыхъ прихотливыхъ и рѣд­кихъ растеній, какія только могли найти въ Москвѣ, стоялъ столикъ, покрытый бархатомъ розоваго цвѣта; на немъ поставленъ былъ ящикъ, въ которомъ изъ-подъ стекла видны были: 1) прошеніе Пирогова о принятіи его въ Московскій университетъ на медицинскій факультетъ  66 лѣтъ тому назадъ, 2) росписка въ полученіи шпаги и шляпы по зачисленіи въ студенты и 3) росписка въ полученіи хирургическаго лѣкарскаго набора по окончаніи курса. По одной сторонѣ кафедры             при­готовленъ былъ столъ для юбиляра, съ наиболѣе почетными гостями; на другой сторонѣ другой такой же столъ съ присланными адресами, письмами, телеграммами и документами, относящимися до торжества.

На торжество прибыли Московскій генералъ-губернаторъ, князь Долгоруковъ, командующій войсками округа Радецкій, попечитель Окру­га графъ Капнистъ, профессора университета съ ректоромъ Тихонра­вовымъ во главѣ, представители Москвы съ городскимъ головой        Третья­ковымъ, многочисленныя депутаціи, дамы съ букетами цвѣтовъ, и др.

При входѣ юбиляра раздался громъ рукоплесканій, продолжав­шійся съ необыкновенной силой все время, пока Н. И. дошелъ до своего мѣста чрезъ огромную актовую залу. Хоръ пѣвчихъ встрѣтилъ юбиляра пѣніемъ «Коль славенъ».

Ректоръ университета послѣ привѣтственной рѣчи прочелъ теле­грамму, присланную на имя Н. И. Пирогова Императоромъ Александ­ромъ III. Затѣмъ выступили съ своими адресами университеты и другія многочисленныя общества и учрежденія;—болѣе 150 депутацій     значи­лось въ спискѣ. Прислали свои привѣтствія и многіе заграничные университеты Англіи, Германіи, Италіи, Франціи. Нѣсколько депутацій было отъ еврейскихъ обществъ. Весьма оригинальный адресъ присланъ былъ отъ закавказскаго муфтія, начинавшійся приблизительно такъ:

«Слава тому Богу, въ народѣ котораго рождаются такіе люди, какъ Пироговъ» и т. д.

Рѣчи и адресы читались ровно 4 часа, и 70-лѣтній юбиляръ от­носился къ нимъ съ большимъ вниманіемъ, оставался бодрымъ до конца и каждаго, читавшаго привѣтствіе, благодарилъ рукопожатіемъ

Около 5 часовъ вечера, по окончаніи всѣхъ привѣтствій, Н. И. Пироговъ поднялся съ своего мѣста и направился къ кафедрѣ, что-бы произнести слово благодарности. Оглушительныя рукоплесканія присут­ствовавшихъ долго не давали ему говорить. Въ своей рѣчи юбиляръ/ сравнивая прошедшее съ современнымъ и въ научномъ отношеніи и въ отношеніи «жизненной правды», между прочимъ говорилъ: «Насъ учили уваженію и даже внѣшнимъ знакамъ поклоненія людямъ;. но не учили насъ не отступать передъ высоконравственными идеалами. Напом­нивъ объ «ураганахъ жизни» послѣдняго времени, Пироговъ высказалъ: «Когда нравственная сила остается крѣпкой и бодрой, стихійная сила подчиняется ея вліянію; но какъ скоро нравственная сила ослабѣваетъ, стихійная получаетъ перевѣсъ; освобождается изъ-подъ ея вліянія, заявляетъ о себѣ ураганомъ». «Для исцѣленія современныхъ недуговъ русской жизни наиболѣе пригоденъ медицинскій принципъ contraria (лѣченіе противоположными средствами), чѣмъ девизъ гомеопатовъ: similia similibus curantur (подобное подобнымъ и лѣчится)».

На слѣдующій день, 25 мая, состоялся въ дворянскомъ собраніи обѣдъ въ честь юбиляра, которому приготовлено было мѣсто за осо; бымъ столомъ среди дамъ, явившихся чествовать славное имя Пирогова на ряду съ своими мужьями-профессорами университета, представите­лями города и др. Столы были убраны тропическими растеніями и мас­сой живыхъ цвѣтовъ. На обѣдъ собралось до 300 чел.

Ректоръ университета предложилъ тостъ за «человѣка, громко провозгласившаго идеалы университетскаго устройства», учрежденія сво­боднаго и автономнаго. Въ отвѣтной рѣчи Пироговъ, говоря о міровой болѣзни, о міровой скорби, высказалъ пожеланіе, чтобы «врачующіе эту болѣзнь, уничтожая ее, не разстроили самаго ор­ганизма».

Проф. Склифосовскій, приведя стихи Некрасова:

«Сѣйте разумное, доброе, вѣчное,

Сѣйте! Спасибо вамъ скажетъ сердечное

 Русскій народъ»!

сказалъ, что юбиляръ всю свою жизнь сѣялъ доброе. Гдѣ мѣра его? Мѣру далъ самъ Н. И. Пироговъ, сказавши, что срокъ ученья жизнь, а мѣра наука».

Присяжный повѣренный Пржевальскій предложилъ тостъ за «бор­ца той великой правды, которою человѣчество живетъ, совершенствует­ся и вѣчно движется впередъ по пути прогресса и свободы».

Д-ръ Снегиревъ провозгласилъ тостъ за «отца, насадителя и ос­вободителя русской медицины отъ иноземнаго ига».

Городъ Москва поднесъ Н. И. Пирогову, своему знаменитому уроженцу, дипломъ почетнаго гражданина Москвы.

Избраніе почетнымъ гражданиномъ своего родного города было особенно дорого Николаю Ивановичу, что онъ и выразилъ въ сво­емъ отвѣтѣ на это избраніе:

„Можетъ-ли быть что нравственно выше того, сказалъ ма­ститый юбиляръ, когда родина даетъ званіе почетнаго гражданина одному изъ своихъ сыновъ и притомъ не за блестящіе подвиги на полѣ брани, не за матеріальныя выгоды, ей доставленныя, а за трудовую дѣятельность на поприщѣ просвѣщенія, науки и граж­данственности“          

Празднованіе юбилея Н. И. Пирогова не ограничилось только Москвой; и въ другихъ мѣстахъ происходили торжественныя собранія людей науки и интеллигенціи въ честь великаго юбиляра.

Нашъ Казанскій университетъ чествовалъ 24 мая 1881 г. своего старѣйшаго почетнаго члена торжественнымъ собраніемъ, совмѣстнымъ съ состоящими при университетѣ учеными обществами, въ томъ числѣ и нашимъ Обществомъ врачей. Въ этомъ собраніи произнесены были рѣчи: ректоромъ Н. О, Ковалевскимъ, профф. В. М. Флоринскимъ, Л. Л. Левшинымъ и И. М. Догелемъ, прозекторомъ анатоміи. H. М. Маліевымъ, доцентомъ гигіены И. Г. Скворцовымъ.

Проф. Ковалевскій въ своей рѣчи сообщилъ ставшую знаменитой фразу, сказанную ему Н. И. Пироговымъ:

«Въ то время, когда вся Россія щипала корпію для Севастополя, корпіей этой перевязывали англичане, а у насъ была только солома».

«Воздавая должную день уваженія Н. И. Пирогову, сказалъ въ заключеніе своей рѣчи проф. Флоринскій, мы имѣемъ право гордиться имъ какъ національной медицинской славой. Да послужатъ же нынѣш­нія воспоминанія объ этомъ замѣчательномъ человѣкѣ стимуломъ для насъ самихъ, побуждающимъ къ высокимъ идеаламъ науки и государ­ственной пользы».

Проф. И. М. Догель въ своихъ воспоминаніяхъ о Пироговѣ ме­жду прочимъ разсказываетъ, что онъ, въ 1850 г., по окончаніи гимна­зіи, не зная, на что рѣшиться: поступить-ли въ медицинскую академію или въ университетъ Петербурскій, окончательно рѣшилъ посвятить себя изученію медицинскихъ наукъ послѣ того, какъ, по совѣту сту­дента-медика, побылъ на вскрытіи трупа, производившемся Н. И. Пи­роговымъ въ медико-хирургической академіи. Свою рѣчь проф. Догель закончилъ «словами великаго, народнаго поэта Пушкина:

«Ты, солнце святое, гори!

Какъ эта лампада блѣднѣетъ

Предъ яснымъ восходомъ зари,

Такъ ложная мудрость мерцаетъ и тлѣетъ Предъ солнцемъ безсмертнымъ ума!

Да здравствуетъ солнце, да скроется тьма!»

Не успѣли окончиться въ Москвѣ юбилейныя торжества, какъ разнеслась вѣсть о роковой болѣзни юбиляра, столь омрачившая всѣхъ и самого Пирогова.

Вотъ что разсказываетъ по этому поводу проф. Склифосов­скій въ своей рѣчи на торжественномъ засѣданіи Хирургическаго Общества Пирогова 23 ноября 1894 г.

«Съ порученіемъ просить Н. И. Пирогова пріѣхать въ Москву я пріѣхалъ къ нему въ Вишню. Принявъ предложеніе, Николай Ивано­вичъ долго бесѣдовалъ со мною на разныя темы и между дѣломъ ска­залъ мнѣ: «Посмотрите, что у меня ворту?» На твердомъ небѣ, справа, тамъ, гдѣ въ глубинѣ выходитъ art. palatina post., я увидѣлъ язву, характеръ которой не подлежалъ ни малѣйшему сомнѣнію, язва была раковая. Невыразимо тяжело сдѣлалось мнѣ, говоритъ проф. Склифо­совскій. То было начало недуга, сведшаго Н. И. въ могилу. Я выѣхалъ въ Москву угнетенный, подавленный тайной, обладателемъ которой сдѣлался невольно.

Наступилъ день юбилея, памятное 24 мая 1881 г. Актовое зало университета едва вмѣщало участниковъ торжества. Среди кликовъ радости и гула восторженныхъ изліяній Николаю Ивановичу, я былъ,  говоритъ Склифасовскій, единственное лицо, знавшее ужасную тайну. Я хотѣлъ слиться съ другими въ потокѣ шумнаго празднества, и не могъ: меня давила мысль о неизбѣжномъ, роковомъ исходѣ, одному пока мнѣ извѣстной, болѣзни юбиляра. Обнаруживъ тайну, я поколе­балъ бы блескъ торжества, а имѣлъ ли я право посягать на спокой­ствіе старца, переживавшаго отрадныя минуты за все то доброе, кото­рое онъ сдѣлалъ?

Я хранилъ въ себѣ тайну.

Наступила вторая половина торжества трапеза въ большомъ залѣ Московскаго дворянства. Къ концу обѣда я рѣшился подѣлиться тя­желой вѣстью съ нѣкоторыми изъ товарищей. Тутъ же, съ согласія супруги юбиляра, рѣшено было на завтра собраться къ дорогому боль­ному для совмѣстнаго обсужденія его положенія. На совѣщаніи (профф. Богдановскій, Валь, Грубе, Эйхвальдъ и я) постановили: предложить Николаю Ивановичу изсѣчь язву; объявить же объ этомъ просили проф. Э. Э. Эйхвальда, съ отцомъ котораго, а также и съ нимъ самимъ, Н. И. былъ въ большой дружбѣ.

«Я? Ни за что»! могъ только отвѣтить Эйхвальдъ и, отойдя въ сторону, закрылъ себѣ лицо! Жребій быть грустнымъ вѣстникомъ палъ на меня. Полный отчаянія, я недоумѣвалъ: что скажу я Николаю Ива­новичу, котораго такъ чтилъ, какъ передамъ я ему?

Обуреваемый такими сомнѣніями, я направился въ залъ, гдѣ ждалъ насъ Николай Ивановичъ. Я боялся, что голосъ мой дрогнетъ и слезы выдадутъ все, что было въ мысляхъ.

«Николай Ивановичъ! началъ я, пристально смотря ему въ лицо, мы рЬшили предложить Вамъ вырѣзать язву». Съ полнымъ самообла­даніемъ выслушалъ онъ меня.

Настало глубокое молчаніе. Я до сихъ поръ еще съ болью ощу­щаю этотъ страшный мигъ! «Прошу Васъ, Николай Васильевичъ, и Васъ, Валь, сказалъ намъ Николай Ивановичъ, сдѣлать мнѣ операцію, но не здѣсь: мы только-что кончили торжество и вдругъ затѣемъ тризну!

Вы можете пріѣхать ко мнѣ въ деревню»? Разумѣется, мы отвѣча­ли согласіемъ.

Операціи однако не суждено было сбыться.??