Эпидемиология, клиническая картина, сопутствующие факторы и современные тенденции микроскопического колита

Полный текст

АКТУАЛЬНОСТЬ

За последние 10-летия прослеживается тенденция повышения заболеваемости микроскопическим колитом (МК) с градиентом в сторону пациентов пожилого возраста [1]. Распространённость МК в некоторых странах превышает язвенную болезнь желудка и болезнь Крона [2]. МК включает клинико-патологическую триаду: 1) хроническая или периодическая водянистая диарея в анамнезе, 2) нормальные или почти нормальные данные при колоноскопии (небольшой отёк, эритема и/или потеря сосудистого рисунка, реже макроскопические изменения — псевдомембраны и «изменения по типу «кошачьих царапин»), 3) патогномоничная картина при микроскопии биоптата толстой кишки.

Первые описания нового воспалительного заболевания слизистой оболочки толстой кишки (так называемый коллагенозный колит) представлены в двух независимых отчётах 1976 года [3, 4]. Дальнейшие клинические и фундаментальные исследования подтвердили природу семейства коллагеновых воспалительных заболеваний слизистой оболочки желудочно-кишечного тракта, а также их связь с целиакией и другими заболеваниями, подобными спру [5–12]. В настоящее время наше понимание коллагенового воспалительного процесса значительно изменилось. Увеличивается количество данных о факторах риска МК, таких как инфекционные агенты и использование новых медикаментов. Кроме того, исследуется генетический риск МК, продолжается изучение связи этого состояния с целиакией и другими иммуноопосредованными заболеваниями [5]. Тем не менее многие аспекты МК остаются малоизученными.

Цель обзора — проанализировать современные представления об МК на основе публикаций. Обзор адресован терапевтам и гастроэнтерологам для повышения осведомлённости и привлечения внимания к проблеме МК, его распространённости, целесообразности проведения гистологического исследования для верификации природы водянистой диареи, организации рационального своевременного лечения.

Поиск, отбор, оценка качества источников литературы осуществлена независимо тремя авторами в базах данных eLibrary.Ru и PubMed по ключевым словам «микроскопический колит» и «Microscopic colitis» в 1976–2024 гг. Анализ источников включал три этапа: скрининг названия и реферата, полного текста потенциального исследования. После исключения публикаций, содержащих только резюме, тезисов, дублирующихся источников в описательный обзор включено 60 источников (клинические исследования, клинические случаи, отчёты и систематические обзоры, метаанализы) с последующим контент-анализом, историческим, описательно-аналитическим анализом. С целью выявления дополнительных, не обнаруженных ранее публикаций, изучали библиографический список.

ДИАГНОСТИКА МИКРОСКОПИЧЕСКОГО КОЛИТА

МК — это хроническое воспалительное заболевание толстой кишки с клиническими проявлениями хронической, водянистой, некровавой диареи и нормальными или почти нормальными эндоскопическими результатами [13]. Верифицируется MК при микроскопии биоптатов толстой кишки, полученных не менее чем из 6 локаций (по три справа и слева) [14]. C. Langner и соавт. (2015) сообщают, что MК диагностируется при гистологическом исследовании биоптатов толстой кишки пациентов с некровавой диареей в 12% случаев [15]. Характерные морфологические изменения, визуализируемые в ходе гистологического исследования биоптатов, способствовали выделению подтипов MК: лимфоцитарный колит (ЛК) и коллагенозный колит (КК) [5].

Гистологическая картина воспалительного инфильтрата при ЛК отличается превалированием лимфоцитов, плазматических клеток, эозинофилов и единичных нейтрофилов [16]. Для верификации ЛК необходима визуализация на 100 поверхностных эпителиальных клеток ≥20 интраэпителиальных лимфоцитов [15, 16]. На окрашенном гематоксилином и эозином препарате внутриэпителиальные лимфоциты имеют круглую форму с компактным неправильным ядром и хроматином; эпителиальные клетки могут быть вакуолизированы с уменьшением муцина, т. е. изменены регенеративно или дистрофически [17].

ЛК подразделяют на каналопатический, характеризующийся нарушением регуляции транспорта органических кислот и ионов, и воспалительный, вызванный ответными иммунными реакциями на метаболиты микроорганизмов. Воспалительный ЛК отличается ослабленным иммунным ответом в сравнении с КК и классическими воспалительными заболеваниями кишечника [18].

КК, как правило, протекает доброкачественно, одним из серьёзных осложнений является перфорация кишечника после колоноскопии [19]. Критерий диагностики КК — утолщение слоя субэпителиальной полосы коллагена (≥10 мкм), определяемое гистологически [15, 16]. Коллагеновые массы могут находиться в капиллярах, эритроцитах, лимфоцитах [20]. Выраженность и поражённость поверхностного эпителия при КК превышает таковую при ЛК. Одно из характерных морфологических изменений — десквамация эпителиоцитов субэпителиального слоя коллагена. Увеличение количества интраэпителиальных лимфоцитов может наблюдаться и при КК, однако не достигает показателей ЛК. В собственной пластинке слизистой оболочки также происходит изменение клеточного состава — мононуклеарная инфильтрация, в редких случаях — активный воспалительный процесс в криптах с формированием крипт-абсцессов, подобным воспалительному заболеванию кишечника [21].

Г.М. Могильная и соавт. (2019), изучив биоптаты пациентов с клинической картиной синдрома раздражённого кишечника (n=23), сообщают, что при КК патогенетическим алгоритмом являются фибробласты собственной пластинки слизистой оболочки толстой кишки; при ЛК ключевым моментом признаётся динамика субпопуляции CD4+ Т- и CD8+ Т-лимфоцитов [22].

Кроме приведённых выше подтипов в публикациях [1, 13–16], упоминаются дополнительные подтипы МК, так называемый неполный КК и неполный ЛК. Неполный МК предполагают у пациентов с клиническими признаками MК, биопсия которых не соответствует гистологическим критериям ЛК и КК. A.K. Fiehn и соавт. (2024) предложили диагностировать неполный ЛК при обнаружении 10–20 лимфоцитов, КК — при толщине коллагена 5–10 мм и несколько повышенном мононуклеарном воспалении собственной пластинки [23].

ЭПИДЕМИОЛОГИЯ И ФАКТОРЫ РИСКА МИКРОСКОПИЧЕСКОГО КОЛИТА

В течение 15 лет, согласно данным эпидемиологических исследований, сформировался тренд повышения заболеваемости и распространённости МК, более выраженный в Северной Америке и Европе [24]. Обобщённая распространённость МК, опираясь на европейские клинические рекомендации UEG/EMCG (2021), составила 119,4 [95% доверительный интервал (ДИ) 72,9–165,9] случая на 100 тыс. населения [16], достигая в Дании 24,6 на 100 тыс. человек [25], превосходя заболеваемость язвенным колитом (18,6) и болезнью Крона (9,1) [26]. Исследование распространённости подтипов МК определило следующие величины на 100 тыс. населения: для КК — 50,1 (95%ДИ 13,69–76,5), ЛК — 61,7 (95%ДИ 48,2–75,3). Заболеваемость на 100 тыс. человек в год для МК — 11,4 (95%ДИ 9,2–13,6) [15].

В ряде исследований констатируется частое поражение МК лиц старше 60 лет [27–29]. Самые высокие скорректированные по возрасту показатели заболеваемости как мужчин, так и женщин определялись в возрастной группе 60–69 лет [27]. S. Miehlke и соавт. констатировали преимущественно MК у женщин, с достижением пика с шестого по восьмое 10-летие жизни [16]. F. Fernández-Bañares и соавт. (2016) в когортном исследовании установили повышение риска МК при достижении 65-летнего возраста [отношение рисков (ОР) 5,25; 95%ДИ 3,81–7,24] [28]. Выявлен больший риск КК у пациентов старше 65 лет [отношение шансов (ОШ) 8,3; 95%ДИ 6,2–11,1] и у лиц женского пола (ОШ 2,8; 95%ДИ 2,0–3,7) [29]. В другой работе сообщается, что возраст ≥65 лет увеличивает в 4,1 раза риск развития КК (95%ДИ 3,9–4) и ЛК (95%ДИ 3,8–4,4). В то же время МК диагностирован у 25% пациентов моложе 45 лет, а также описаны случаи КК у детей [30].

Тропность женщин более выражена к КК, риск развития которого трехкратно превышал мужчин (95%ДИ 2,92–3,19), тогда как ЛК — в 1,92 раза (95%ДИ 1,53–2,31) [23]. Женщины 65 лет и старше по сравнению с женщинами моложе 65 лет имели повышенный в 3,6 (95%ДИ 3,4–3,9) раза риск КК, в 3,3 (95%ДИ 3,0–3,6) раза — ЛК [27]. В клинических рекомендациях, включающих 19 исследований, женский пол также обозначен как значимый фактор риска развития МК (ОШ 2,52; 95%ДИ 2,28–2,79) [16].

До настоящего времени этиология и патогенез МК во многом неизвестны, однако признаётся его мультифакториальность [16, 31, 61]. К вероятным триггерам, способствующим развитию МК, относят иммуновоспалительную реакцию на желчные соли, токсины и бактерии, лекарственные препараты, не исключают и аутоиммунные процессы.

Эпидемиологические исследования указывают, что одним из ведущих факторов риска, ассоциированном с МК, является курение [31–34]. J.K. Larsson и соавт. (2016) установили связь МК с женским полом (ОР 3,57; 95%ДИ 2,22–5,74), курением (ОР 2,29; 95%ДИ 1,66–3,84) и высоким потреблением алкоголя (ОР 1,89 для верхнего квартиля; 95%ДИ 0,82–4,33, P_{для тренда}=0,032) [31]. Данные согласуются с работой K.E. Burke и соавт. (2018), установившими риск развития МК для текущих курильщиков (ОР 2,52; 95%ДИ 1,59–4,00) и для бывших курильщиков (ОР 1,54; 95%ДИ 1,09–2,17). Риск повышался при увеличении стажа курения (ОР 2,52; 95%ДИ 1,59–4,00, p=0,001) и снижался после отказа от курения (ОР 0,57; 95%ДИ 0,36–0,91; p=0,017). Текущее курение тесно связано с риском КК (ОР 3,68; 95%ДИ 1,94–6,97), чем ЛК (ОР 1,71; 95%ДИ 0,83–3,53) [32]. В метаанализе (2019), включавшем 7 исследований, продемонстрирован риск развития МК у активных курильщиков в сравнении с никогда не курившими лицами (ОР 2,99; 95%ДИ 2,15–4,15), при этом авторы отметили сохранение риска развития МК после отказа от курения (ОШ 1,63, 95%ДИ 1,37–1,94) [33]. В другом метаанализе (8 исследований, n=1461) у активно курящих лиц подтверждён риск развития МК (ОШ 3,58; 95%ДИ 2,51–5,11), в также риск развития КК (ОШ 4,43; 95%ДИ 2,68–7,32) и ЛК (ОШ 3,64; 95%ДИ 2,46–5,38) [34].

Инфекционный фактор

Дискутируется роль инфекционного триггера в генезе МК. H. Khalili и соавт. (2021) выявили больший риск развития МК после перенесённого инфекционного гастроэнтерита (ОШ 2,63; 95%ДИ 2,42–2,85). Установлены ассоциации повышенного риска МК со следующими патогенами: Clostridium difficile (ОШ 4,39; 95%ДИ 3,42–5,63), норовирус (ОШ 2,87; 95%ДИ 1,66–4,87) и виды Escherichia (ОШ 3,82; 95%ДИ 1,22–11,58). Также они сообщают о связи между желудочно-кишечными инфекциями и риском MК, который был сильнее для подтипа КК [скорректированное отношение шансов (cОШ) 3,23; 95%ДИ 2,81–3,7; p=0,005] по сравнению с ЛК (cОШ 2,51; 95%ДИ 2,28–2,76; p=0,005) [35]. В ряде работ описана связь между тяжёлой формой COVID-19 с МК (ОР 1,27; 95%ДИ 1,08–1,49) и КК (ОР 1,72; 95%ДИ 1,29–2,28), но не ЛК (ОР 1,11; 95%ДИ 0,91–1,36) [36].

Роль дисбаланса микробиоты кишечника

Изучая микробиоту у лиц с МК, V. Millien и соавт. заметили увеличение провоспалительного семейства Desulfovibrionales, уменьшение положительной флоры семейства Corynebacteriaceae. Кроме того, наблюдалось увеличение рода Actinomyces у пациентов, принимающих ингибиторы протонной помпы, увеличение класса Bacilli при приёме нестероидных противовоспалительных препаратов [38]. В другой работе сообщается о нарушении кишечного микробиома у пациентов с МК, характеризующимся относительным обилием видов провоспалительных бактерий, таких как Proteobacteria, Alistipes и Collinsella, и уменьшению Faecalibacterium prausnitzii (Ruminococcaceae) [39]. Данные секвенирования показали, что при МК обнаруживаются качественные сдвиги в составе микробиоты по сравнению со здоровыми лицами, а именно истощение представителей порядка Clostridiales и обогащение рода Prevotella [40].

Факторы риска, связанные с генетической детерминированностью

Ряд исследователей [41, 42] зафиксировал большую заболеваемость ЛК при носительстве HLA-A1- и HLA-DRW53-генотипов, а меньшую заболеваемость КК — при HLA-DQ2-генотипе. E. Stahl и соавт. (2020) установили связь трёх аллелей HLA (HLA-B×08:01, HLA-DRB1×03:01 и HLA-DQB1×02:01) гаплотипа 8.1 с повышенным риском КК, а также общими генетическими рисками других иммуноопосредованных заболеваний, включая целиакию [40]. E. Norén и соавт. (2018) констатируют связь развития МК с однонуклеотидными полиморфизмами генов, снижающих экспрессию белковых структур плотных контактов: rs1234224 гена PTEN (ОШ 1,70; 95%ДИ 1,23–2,34; p=0,001) и rs17417230 гена MAGI1 (ОШ 1,58; 95%ДИ 1,14–2,19; p=0,006) [40].

Факторы риска, связанные с приёмом лекарств

Данные исследований, установивших связь развития МК с применением лекарств, способствовали употреблению рядом авторов термина «лекарственно-индуцированный МК» [41].

В клинических рекомендациях (2021) были установлены связи развития МК с лечением ингибиторами протонной помпы (ОШ 2,95; 95%ДИ 1,82–4,80), которая усиливалась при применении в течение 4–12 мес (ОШ 4,69; 95%ДИ 3,58–6,13), селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (ОШ 2,98; 95%ДИ 2,35–3,78), нестероидных противовоспалительных препаратов (ОШ 2,40; 95%ДИ 1,99–2,89) [16].

КЛИНИЧЕСКАЯ КАРТИНА И ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ ДИАГНОСТИКА МИКРОСКОПИЧЕСКОГО КОЛИТА

B.P.M. Verhaegh и соавт. (2021) сообщают, что в течение первого года после постановки диагноза МК у 34% пациентов наблюдались рецидивы МК, у 15% — хроническая активная форма, что ассоциировано с ухудшением качества жизни [42]. При МК установлена следующая распространённость симптомов: боль в животе (50–70%), ночная диарея (25–50%), метеоризм, позывы к дефекации (70%), недержание мочи (40%), потеря веса (до 50%) и усталость (50–60%) [43]. У 87,7% госпитализированных с МК пациентов были жалобы на диарею, у 26,3% — боли в животе, у 17,5% — острое повреждение почек, у 17,5% — ректальное кровотечение, у 16,4% — рвоту и у 7,0% — коллапс или потерю сознания [44]. L.K. Munck и соавт. (2023) констатировали диарею с мальабсорбцией желчных кислот у 36% обследованных: 34% пациентов с КК, 28,5% с ЛК [45]. При однолетнем наблюдении 15% пациентов с MК сообщили о ночном стуле, 28% — о болях в животе, 32% — о потере веса и 21% — о недержании фекалий [46].

МК следует дифференцировать с синдромом раздражённого кишечника с преобладанием диареи. Треть пациентов с МК отмечали симптомы, схожие с синдромом раздражённого кишечника: боль в животе, связанная с дефекацией и/или с изменениями консистенции стула или частоты дефекации [47]. По данным F. Rusu и соавт. (2023), МК диагностирован у 11,2% пациентов с первоначальным диагнозом синдрома раздражённого кишечника, при этом распространенность ЛК превалировала над КК [48]. B. Songtanin и соавт. (2023), установив повышенный уровень фекального кальпротектина у пациентов с МК по сравнению с контрольной группой (95%ДИ 0,3–1,0; p=0,001), считают, что определение фекального кальпротектина при хронической диарее целесообразно для неинвазивной идентификации MК [49].

СОПУТСТВУЮЩИЕ МИКРОСКОПИЧЕСКОМУ КОЛИТУ ЗАБОЛЕВАНИЯ

Barta и соавт. констатировали, что у 45,28% пациентов при постановке диагноза МК было аутоиммунное заболевание [50]. В другой работе установлен больший в 1,83 раза риск развития ревматоидного артрита в когорте пациентов с МК, чем в общей популяцией (скорректированный относительный риск (сОР) 1,83; 95%ДИ 1,39–2,41) [51]. X. Kang и соавт. (2023) сообщают о большей на 80% распространённости сахарного диабета 1-го типа у пациентов с МК по сравнению с общей популяцией. Ассоциация была сильнее при КК (ОШ 2,15; 95%ДИ 1,70–2,71), чем при ЛК (ОШ 1,62; 95%ДИ 1,37–1,92) [52].

Во французском многоцентровом проспективном исследовании установлена связь MК с возрастом старше 50 лет (ОШ 3,1; 95%ДИ 1,6–5,9), аутоиммунными заболеваниями (ОШ 5,5; 95%ДИ 2,5–12,0) и нестероидными противовоспалительными средствами (ОШ 3,7; 95%ДИ 2,1–6,6) [53]. Согласно наблюдениям A. Madisch, аутоиммунные расстройства чаще сопутствовали пациентам с КК (48,4%), чем с ЛК (29,6%), принимавшим кортикостероиды, антибиотики, висмут или 5-аминосалицилаты. О регулярном приёме нестероидных противовоспалительных средств сообщили 18,6% пациентов с КК и 17,6% пациентов с ЛК [54]. Достаточно часто у пациентов с МК диагностируются аутоиммунные заболевания щитовидной железы (10–20% случаев), целиакия (5–25%) [49].

Bergman и соавт. (2023) констатировали развитие МК в более молодом возрасте у пациентов с целиакией (53,7±18,9 и 62,1±16,5 г, р=0,49). Исследователи обнаружили 11,6-кратное увеличение риска МК при наличии целиакии (95%ДИ 9,8–13,8) [5]. МК и целиакия одновременно распространены в 6% случаев, преимущественно у рефрактерных больных [16]. Пациенты с целиакией имеют в 50–70 раз больший риск развития MК, в то же время целиакия определяется у 2–9% у пациентов с MК [51]. B. Roth и соавт. (2024) выявили больший в 6,06 раза риск возникновения целиакии при ЛК, чем при КК [52]. Связь целиакии и МК выявлена и в другой работе, свидетельствующей о повышении шансов в 8,3 раза (ОШ 8,276; 95%ДИ 5,888–11,632, p <0,001). Встречаемость МК у пациентов с целиакией составила 6,2% (95%ДИ 4,1–9,2; p <0,001), для пациентов с КК — 1,6% (95%ДИ 0,7–3,5; p <0,001), у пациентов с ЛК — 4,3% (95%ДИ 3,1–5,9; p <0,001) [53].

Roth и B. Ohlsson (2024) сообщают об одновременном дебюте MК и целиакии в половине случаев, а также о большей распространённости целиакии при ЛК, чем при КК (12,1 против 3,3%; p=0,05) и при MК с одним эпизодом в сравнении с рефрактерным МК (12,9 против 2,3%; p=0,01). Глюкокортикоиды чаще применялись при КК (37,0 против 21,2%; p=0,037). После корректировки на статус курения целиакия была прямо связана с ЛК (ОШ 4,222; 95%ДИ 1,020–17,469; p=0,047) и обратно связана с рефрактерным MК (ОШ 0,210; 95%ДИ 0,042–1,506; p=0,058) [52].

Altawili и соавт. (2024), обследовав 6836 пациентов с МК (в т. ч. 179 с целиакией), констатировали связь между МК и целиакией (ОШ 22,69; 95%ДИ 19,55–26,33; p <0,0001), а также большую смертность у пациентов с MК при наличии целиакии (2,79 против 0,99%, p=0,019), признав целиакию независимым фактором риска смерти для пациентов с МК [54].

А. Forss и соавт. установили у шведских пациентов с МК больший риск серьёзных неблагоприятных сердечно-сосудистых событий (ишемическая болезнь сердца, застойная сердечная недостаточность и инсульт) (ОР 1,27; 95%ДИ 1,21–1,33) [55]. P. Hong и соавт. (2023) описали наличие умеренной связи МК с ишемической болезнью сердца (p=0,02) [56].

ПОДХОДЫ К ВЕДЕНИЮ ПАЦИЕНТОВ С МИКРОСКОПИЧЕСКИМ КОЛИТОМ

Терапевтические подходы, независимо от подтипа МК (ЛК/КК), имеют цель достичь клиническую ремиссию, вторичным направлением считается её поддержание и повышение качества жизни пациентов [43]. Целесообразность гистологической ремиссии неизвестна, поэтому пациентам с клиническим ответом повторная биопсия не рекомендуется [51]. Первостепенным считается модификация вероятных факторов риска — прекращение курения и отмена лекарств с предполагаемой хронологической связью между введением препарата и возникновением диареи [33, 35].

Препаратом первой линии для достижения клинической ремиссии признается будесонид, эффективность которого установлена при многомерном анализе (ОШ 25,0; 95%ДИ 2,63–238,10, p=0,0052). Клиническая ремиссия без поддерживающей терапии сохранилась у 100% пациентов с гистологической ремиссией и только у 11,8% пациентов с сохраняющимся гистологическим воспалением (р=0,0002) [57]. A. Malik и соавт. (2024) сообщают о большей скорости клинической ремиссии после 6 нед наблюдения за пациентами с МК при приёме будесонида [относительный риск (RR) 2,46; 95%ДИ 2,27–2,67] в сравнении с месаламином (месалазином) (RR 2,24; 95%ДИ 1,95–2,57), сохраняющиеся и после 8 нед наблюдения (RR 2,29; 95%ДИ 2,14–2,45 и RR 1,7; 95%ДИ 1,41–2,05 соответственно, p=0,003) [58]. Учитывая частые рецидивы МК после кратковременной терапии будесонидом, рассматривается поддерживающая терапия будесонидом [57].

В случае рефрактерности или непереносимости будесонида пациентами с МК для индукции и поддержания клинической ремиссии, могут рассматриваться дополнительные препараты, такие как лоперамид, дифеноксилат/атропин, месалазин, салицилат висмута, преднизолон, секвестранты желчных кислот или иммуномодуляторы при определенных обстоятельствах [59].

Понимание эффективности ведолизумаба и анти-ФНО-α-терапии (ФНО — фактор некроза опухоли) у пациентов со стероид-рефрактерным МК находится в зачаточном состоянии, и необходимы масштабные клинические исследования [60]. В метаанализе (2023) 14 исследований (n=164) продемонстрирована польза ведолизумаба и ингибиторов ФНО-α в достижении клинической ремиссии с приемлемым профилем безопасности у пациентов со стероид-рефрактерным МК: для ведолизумаба — 63,5% [95%ДИ 0,483–0,776; p=0,08], инфликсимаба — 57,8% [95%ДИ 0,3895–0,7571; p=0,7541], адалимумаба — 39,3% [95%ДИ 0,0814–0,7492; p=0,02]. Поддержание ремиссии составило 65,9% [95%ДИ 0,389–0,889; p=0,02], 45,3% [95%ДИ 0,1479–0,7747; p=0,36] и 32,5%; 95%ДИ 0,000–0,8508; p=0,14] для ведолизумаба, инфликсимаба и адалимумаба соответственно. Частота биологически связанных с терапией побочных явлений, предполагающих прекращение терапии, составила 12,2, 32,9 и 23,0% для групп ведолизумаба, инфликсимаба и адалимумаба соответственно [60].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

МК вызывает беспокойство, связанное с ургентностью и всё чаще верифицируется при гистологическом обследовании пациента с диареей, особенно в группе пожилого возраста, следовательно, заслуживает такого же внимания, как и другие воспалительные заболевания кишечника в стремлении добиться устойчивой ремиссии. Несмотря на повышение нашей осведомлённости об МК, остаётся ряд нерешённых вопросов. Перспективны фундаментальные изыскания для выяснения этиологии и патогенеза МК. Идентификация триггеров МК, таких как дисбиоз микробиоты кишечника, дисбаланс цитокинов, генетическая предрасположенность, способствует открытию горизонтов для предотвращения развития МК, разработки новых рациональных терапевтических стратегий, достижения стойкой ремиссии или излечения. В настоящее время нет градации степени тяжести МК, не валидированы методы неинвазивной диагностики, например, по уровню биомаркеров (фекальный кальпротектин или липокалин), в т. ч. для прогнозирования клинической активности заболевания. Единственный способ верифицировать МК — колоноскопия с забором множественных биоптатов с последующей их обширной гистопатологической оценкой. Выбор лечения во многом определяется тяжестью симптомов с основной целью индукции симптоматической ремиссии при минимизации потенциальных побочных эффектов терапии и повышение качества жизни пациентов в краткосрочной перспективе. Препаратом выбора для индукции и поддержания ремиссии многие годы у большинства пациентов МК является будесонид, в то же время существует пробел в чётком понимании длительности поддерживающей терапии, а также в профилактических подходах. Важной проблемой остаётся пул пациентов с МК, резистентных к будесониду, указывая на ограничения доступных методов лечения МК и необходимость новых вариантов лечения.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Вклад авторов. Все авторы подтверждают соответствие своего авторства международным критериям ICMJE (все авторы внесли существенный вклад в разработку концепции, проведение исследования и подготовку статьи, прочли и одобрили финальную версию перед публикацией). Наибольший вклад распределён следующим образом: Р.Р.С. — ресурсы, анализ, исследование, создание черновика; Д.Г.И. — исследование, анализ, методология; Е.В.Х. — концептуализация, визуализация, анализ, исследование, редактирование рукописи, общее руководство, проверка, обработка и управление результатами, администрирование проекта.
Источник финансирования. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов, связанных с публикацией настоящей статьи.

ADDITIONAL INFORMATION

Authors’ contribution. R.R.S. — resources, formal analysis, investigation, writing — original draft; D.G.I. — investigation, formal analysis, methodology; E.V.K. — conceptualization, visualization, formal analysis, investigation, writing — review and editing, supervision, validation, data curation, project administration. Thereby, all authors made a substantial contribution to the conception of the work, acquisition, analysis, interpretation of data for the work, drafting and revising the work, final approval of the version to be published and agree to be accountable for all aspects of the work.
Funding source. The study had no sponsorship.
Competing interests. The authors declare that they have no competing interests.

Об авторах

Рената Рашидовна Савзиханова

Казанский государственный медицинский университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: renatasavzihanova@mail.ru
ORCID iD: 0009-0008-5906-7476
SPIN-код: 1658-9382

студ.

Россия, 420012, Казань, улица Бутлерова, д. 49

Диляра Габдрашидовна Исхакова

Городская клиническая больница № 7 им. М.Н. Садыкова г. Казани

Email: iskhakova_d@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-3829-5302

зав., отделение гастроэнтерологии

Россия, г. Казань

Елена Владимировна Хазова

Казанский государственный медицинский университет; Госпиталь для ветеранов войн

Email: hazova_elena@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-8050-2892
SPIN-код: 7013-4320

канд. мед. наук, доц., каф. пропедевтики внутренних болезней им. проф. С.С. Зимницкого; врач-терапевт консультативной поликлиники

Россия, 420012, Казань, улица Бутлерова, д. 49; г. Казань

Список литературы

Дополнительные файлы