Социальность и субъектность в советском проекте человека

Предпринята попытка обобщения опыта осмыслений советского проекта нового человека, осуществленных в XXI столетии. Провозглашенное создание коммунистического общества предполагало не только ликвидацию частной собственности, развитие соответствующих социальных отношений. Эти радикальные преобразования одновременно формировали новое сознание у участников этого процесса и нуждались в активных его акторах. Такой радикальный антропологический эксперимент был весьма противоречив как по ходу его реализации, так и по результатам. С одной стороны, пропаганда и система образования формировали и транслировали запрос на личность, способную к самостоятельным творческим действиям, взятию на себя ответственной инициативы, с другой — реальные практики социальной жизни регламентировались жестким контролем, пресекавшим любую самостоятельную инициативу. В результате первоначальный энтузиазм преобразований, а также потенциал первого собственного советского поколения были исчерпаны массовыми репрессиями. В конечном счете практики контроля и соответствующего социального отбора породили парадоксально сочетающиеся инфантильную безответственность и нетерпимость. Недоговороспособность, неумение и нежелание выстраивать горизонтальные отношения закрепили опыт решения всех вопросов исключительно через властную вертикаль посредством просьб, жалоб и доносов. Социум расслоился на два взаимодополняющих друг друга типа людей: тех, кто имеет чрезвычайно мало возможностей самостоятельного обустройства своей жизни, и тех, кто безответственно распоряжается этим человеческим материалом. В анализе используются материалы масштабного социально-философского исследования, реализованного С.А. Никольским, ряд социально-этических идей А.А. Зиновьева, а также прагмасемантический подход, позволяющий рассматривать смыслообразование как результат взаимодействия контекстов, задаваемых социально-культурными практиками. В результате проведенного рассмотрения советский опыт предстает убедительным уроком-предупреждением о следствиях формализации социальных отношений. Это особенно актуально применительно к условиям современной ситуации, когда социально-культурные практики в цифровом формате сводят смыслообразование к нормативным алгоритмам, «укрощая» субъектность — основной источник динамики смыслообразования.