ORTHODOX PARISH IN TOBOLSK NORTH XIX - EARLY XX CENTURIES: MILESTONES, FEATURES OF DEVELOPMENT

Full Text

Тобольский Север административно входил в состав Тобольской губернии. Здесь располагались Березовский и Сургутский уезды (до 1867 г. - округа), а также северная часть Тобольского, северо-восточная часть Туринского уездов. Отдаленный «низовой край», как его называли в документах того времени, являлся специфической территорией - промысловым районом, с преобладающим кочевым и полукочевым населением (что подтверждается обращением одних и тех же лиц в приходы разных церквей), провинцией, удаленной от промышленных и культурных центров губернии, с высокой (в сравнении с другими территориями) численностью инородческого населения, для которого было характерно проживание в устойчивых ареалах этнического, культурного расселения, относительная изоляция от «русского» мира. Например, по данным на 1867 г., на территории Сургутского округа[2] насчитывалось лишь около полутора тысяч русских, сосредоточенных преимущественно в г. Сургуте, а в «стороне же - самая ничтожная горсть оседлости русской» (Русанов 2004: 45). Коренные народы края - несколько тысяч ханты (остяков) и ненцев (самоедов) - проживали на расстоянии от 60 до 730 верст от Сургута. Местное русское население, не исключая казаков, занималось торговлей с «инородцами», извозом, традиционными промыслами, а также служило в государственных учреждениях. Организация на далеком северо-западе Сибири православных церквей и часовен, обеспечение их кадрами и необходимыми для богослужения предметами, утверждение православных форм повседневной жизни начинается с конца XVI - первых лет XVII в. В этот период на Тобольском Севере возникает и функционирует несколько православных приходов, объединявших почти исключительно русских переселенцев в Березове, Сургуте, Обдорске, Мангазее. Следующий этап утверждения русского присутствия в ясачных волостях связан с миссионерской деятельностью Филофея Лещинского (в схиме Федора), митрополита Сибирского и Тобольского. Подавляющее большинство сельских храмов для новокрещенных остяков и вогулов возникло в период его служения в Сибири. Исторически сложилось, что именно через институты Русской Православной церкви происходила интеграция коренного населения в общероссийское культурное, а также в определенной степени - административно-политическое, социальное, идеологическое пространство. Всего же в первой половине XVIII в. организуется 14 приходов (в границах Березовского и Сургутского уездов), предназначенных для вновь обращенного в христианство аборигенного населения. Однако массовое крещение только формально сделало православными значительную часть ханты и манси. Ненцы же в большинстве своем остались в стороне от маршрутов миссионерских поездок «апостола земли Сибирской». Поэтому целое столетие ушло на то, чтобы христианство смогло закрепиться на «завоеванных» позициях, утвердиться в качестве постоянно существующего элемента российской цивилизации, носителя традиции, оказывавшей влияние на местное население. С 1780 по 1840 гг. в Березовском и Сургутском церковных округах не было открыто ни одного нового прихода. Лишь с середины XIX в., с созданием православных миссий, интенсификацией экономического освоения Обского Севера, развитием путей сообщения, появлением начальных учебных заведений, притоком русского населения и, как следствие, с организацией новых приходов, происходит более активное проникновение в жизнь аборигенов различных сторон российской цивилизации, включая культуру и ее неотъемлемую составляющую - религию. Главными каналами этого воздействия являлись институты Русской Православной церкви, к числу которых могут быть отнесены в первую очередь «кирпичи» ее фундамента - приходы, а также органы церковной власти, включавшие в указанный период на местном уровне благочиния и духовные правления. В середине XIX - начале ХХ в. на Тобольском Севере открылось 9 приходов, возникших преимущественно вокруг вновь образованных русских и зырянских поселений[3]. Постройка новых церквей, а также других церковных зданий производилась за счет приходских общин, «тщанием» купечества или отдельных состоятельных благотворителей (см., например, Кузнецов 1886, 259-263; Герасимов 1909: 38). В результате на Севере Западной Сибири в предреволюционный период имелось 35 приходов, в том числе в составе Березовского благочиния - 12, Сургутского - 9, 3-го Тобольского (административный центр с. Самарово или с. Реполово) - 9, 2-го Тобольского (административный центр с. Юровское) - 3, 2-го Туринского (административный центр с. Кошукское) - 2. Как уже отмечалось, специфика региона состояла в преобладании «инородческого» населения. В начале 1840-х гг., согласно «клировой ведомости о церквях Березовского духовного правления», в подавляющем большинстве приходов доля «ясачных остяков» в общей численности прихожан превышала 85%: Обдорский (88%), Мало-Атлымский (89%), Чемашевский (92%), Юганский (94%), Ларьякский, Ваховский, Казымский, Леушинский, Сатыгинский, Кушеватский, Верхне-Лумпокольский (все - от 98 до 99%), Сосвинский, Болчаровский и Мужевской (все - 100%) (ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 17. Л. 1-74, Д. 258. Л. 17 об., 22, 29 об. - 30), где русское православное население ограничивалось, в лучшем случае, несколькими семьями. На протяжении всего XIX в. русские в основном проживали в Сургутском (1841 г. - 71%, 1885 г. - 72,9%), Березовском (1841 г. - 53,9%, 1885 г. - 50,1%) (подсчитано по: ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 17, 35) и Самаровском приходах, а также в низовьях Иртыша, где процент инородческого населения увеличивали приписанные из ближайших районов проживания «юртовые остяки» или вогулы. Так, в 1841 г. в Филинском приходе доля крестьян, мещан и отставных военных достигала 72,8%, в Реполовском - 34,8% (подсчитано по: ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 258. Л. 11 об., 16). Всего же русское население в 1841 г. составляло в Березовском округе 17,9% православных прихожан. К 1885 г. оно незначительно увеличилось - до 22,8% (подсчитано по: ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 17, 35). Таким образом, в XIX в. в сельских малолюдных приходах преобладали коренные жители, в целом индифферентно относившиеся к православию, что подтверждается поступавшей от священнослужителей информацией. Например, в рапорте священника Василия Тверитина о Юганском приходе за 1884 г. отмечается, что «в приходе означенной церкви обоего пола 1 900 душ, из чего числа русских, живущих в самом селе 26 душ обоего же пола с малолетними, следовательно, весь приход составляют одни инородцы; да кроме того, эта 30-я часть прихода не бывают у Исповеди и Св. причастия ежегодно, что может видеть по документам…» (ГУТО ГА. Ф. И-191. Оп. 1. Д. 15. Л. 106-106 об.). Изучение клировых ведомостей показывает, что на Севере Западной Сибири в течение XIX в. население приходов постепенно возрастало, тем не менее, существенно уступая как епархиальным, так и общероссийским показателям. В 1841 г. в среднем в одном приходе проживали 1 053 человека, в 1885 г. - 1 215 человек (подсчитано по: ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 17, 35), в 1897 г. - 1 245 человек (подсчитано по: Тобольский 1897: 214-223) . Наименьшим был Николаевский приход Чемашевской волости (405 чел. в 1841 г.), наибольшим - Обдорский (3 918 чел. в 1897 г.). В Тобольской епархии в целом происходило уменьшение аналогичного показателя: 185 г. - 2 897 человек, 1860 г. - 2 630 человек, 1879 г. - 2 594 человека (подсчитано по: Извлечение 1851: 10-11, 28; Извлечение 1862: 14-15, 44; Извлечение 1882: 4, 16-17). Темпы храмового строительства в крае во второй половине XIX в. не поспевали за ростом населения. Однако, вероятно, в изменении наметившейся тенденции и не было особой необходимости в связи с изначально небольшим количеством прихожан. В начале ХХ в. после создания нескольких новых самостоятельных приходов (Нижне-Вартовский, Покурский и др.) и строительства часовен, молитвенных домов ситуация стабилизировалась. Так, в 1913 г. на один приход в Березовском и Сургутском уездах в среднем приходилось 1 126 человек (Справочная 1913: 32-39, 121-125). Особенностью Тобольского Севера являлась чрезвычайная удаленность местоположения большинства приходов от административных центров. Обдорский Петропавловский приход находился в 375 верстах от Березова, юганский Богоявленский - в 895, нижнелумпокольский Богородице-Рождественский - в 1225. Самый отдаленный ларьякский Знаменский приход располагался на расстоянии в 1 525 верст (ГУТО ГА. Ф. И-191. Оп. 1. Д. 10. Л. 246, 262-262 об.), из-за чего получал указы духовного правления иногда через месяц после их составления. Соответственно, причт «чинил исполнение» по всем предписаниям консистории с большими задержками. Однако и после ликвидации духовных правлений и передачи соответствующих функций благочинным в конце 1860-х гг. ситуация мало изменилась. В большинстве случаев, чтобы добраться до благочинного, приходскому священнику приходилось преодолевать не менее ста верст. Расстояние от приходского храма до центра церковного округа колебалось от 36 (с. Базьяны) до 895 верст (с. Ларьяк) (Справочная 1913: 20-21, 123). Многие священники тяготились поездками по приходу, причиной чего являлись не только удаленность и разбросанность селений, неразвитость путей сообщения, но и языковой барьер, культурные различия, препятствовавшие налаживанию полноценного диалога между причтом и прихожанами. В приходах с преобладающим инородческим населением (а таких имелось большинство) очень сложно было рассчитывать на получение сколько-нибудь значительного дохода. Это, в частности, подтверждается и мнением председателя Тобольского губернского присутствия «по вопросу об улучшении быта православного духовенства» архиепископа Варлаама (Успенского), отмечавшего, что население в Березовском округе «по большей части идолопоклонническое и даже лица воспринявшие православие не вполне укрепились в религии», кроме того, жители отличаются крайней бедностью, поэтому невозможно рассчитывать на «местные средства» (т.е. прихожан) для улучшения содержания причтов путем введения специального сбора (ГАТомО. Ф. Ф-170. Оп. 4. Д. 289. Л. 7). Это порождало и еще ряд проблем, главной из которых являлась слабая общественная активность крещеных остяков и вогулов, из-за чего на Тобольском Севере практически отсутствовали общественно-религиозные организации, включая их основную разновидность - попечительства. Соответственно, не приходилось ожидать близкого участия инородцев-мирян в жизни прихода, «радения» об имуществе храма. Непросто оказалось подбирать кандидатуры церковных старост. Обычно занимавшие эту выборную должность лица из числа коренных жителей не принадлежали к социально значимым и активным группам населения, уступали по своим организаторским способностям, благосостоянию купцам, мещанам приходских общин с преобладающим русским населением. «Инородцы же, - отмечалось в рапорте сургутского благочинного В. Тверитина, - не имея места жительства при селе, а круглый год находясь в улусах, где иногда найти их бывает очень трудно для того, чтобы проверить семью, окрестить младенца или отпеть умершего, о чем сам инородец мало заботится. Быть же инородцу часто в селе, особенно в зимнее время, нет возможности, потому что он, кроме собаки, от 2-х до 3-х не более арш. длины 1/3 нарты, ничего не имеет, поэтому единственный путь открывает быть в селе и храме лето, когда он приплывает с семьей и имуществом как для исполнения долга христианского, так и разных случайных треб раз в год и то на короткое время» (ГУТО ГА. Ф. И-191. Оп. 1. Д. 15. Л. 106-106 об.). В данных условиях главная забота по материальному обеспечению северного духовенства ложилась на государство. До 1870-х гг. большинство церквей Тобольской епархии относилось к числу ружных, т.е. финансируемых за счет самих прихожан (Извлечение 1874: 16-17). В то же время на Тобольском Севере священно- и церковнослужители в силу ограниченных возможностей получения дополнительных доходов за счет пахотной и сенокосной земли или пожертвований находились на казенном содержании. Однако размер годового жалованья был незначительным, причем отличался в различных приходах. Так, в 1841 г. он колебался от 300 руб. (Филинская Вознесения Господня, Березовская Богородице-Рождественская церкви) до 600 руб. (Сургутская Троицкая церковь, Березовский Воскресенский собор) ассигнациями[4], с учетом того, что данная сумма распределялась на весь причт (священник, дьячок, пономарь - в сельском приходе, два священника и четыре причетника - в Сургуте и при Березовском Воскресенском соборе) (ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 17. Л. 24, 32, 40, 55, 56; Д. 258. Л. 8, 12 об., 18). На основе Высочайше утвержденного положения Главного присутствия по делам православного духовенства от 16 апреля 1869 г. (ГАТомО. Ф. Ф-170. Оп. 4. Д. 289. Л. 2) составляется новое расписание приходских церквей и причтов с тем, чтобы оно «соответствовало материальным интересам духовенства», потребностям, а по возможности и желаниям прихожан (Извлечение 1870: 229). Происходит упразднение диаконских и сокращение причетнических вакансий при небольших сельских церквях. Штат причтов уменьшили до двух человек: священника и псаломщика, а освободившиеся средства направили на увеличение содержания остающегося духовенства. В конце 1872 г., вследствие ходатайств преосвященных о применении названной меры к сибирским епархиям, определено с 1 января 1873 г. «по Тобольской епархии - на возвышение окладов причтам Березовского округа в размерах: всем псаломщикам до 120 руб., помощнику настоятеля Христорождественской церкви с. Соснинского [так в тексте. - О.Ц.] и диакону березовского Воскресенского собора до 240 р., всем настоятелям приходских церквей и священнику березовского собора до 360 р. и протоиерею сего собора до 480 р. в год…» (Извлечение 1874: 199-200). В результате система казенных выплат причтам Тобольского Севера была приведена к единообразию. В таком виде и штаты, и принцип распределения выплат причту оставались неизменными вплоть до 1917 г. Протоиерей П. Попов, обозревавший в 1882 г. церкви Сургутского и Березовского округов, записал в путевом журнале: «вникая в быт духовенства, в тяжелые условия жизни и недостаточность казенных средств, прихожу к тому убеждению, что духовенство Березовского округа и Сургутскго по необходимости должно прибегать к торговым оборотам, иначе ему грозит крайняя бедность…» (Путевой 2007: 180). В некоторых случаях духовенство могло получать дополнительное содержание, например, в Сургуте (до 1897 г.) и Обдорске причтам выплачивалось жалованье сверх штатного от Тобольского комитета Русского Православного миссионерского общества (Цысь 2012b: 20). В начале ХХ в., согласно решениям епархиальных съездов духовенства, выделялись средства на трехлетний период (с возможным последующим продлением) причтам отдаленных приходов, имевшим низкий уровень доходов. К их числу были отнесены и некоторые приходы Тобольского Севера (Шеркальский, Обдорский, Чемашевский и др.) (Журналы 2010: 53-54). На основании клировых ведомостей за 1841 и 1885 гг. нами проанализированы данные по кадровому обеспечению северных приходов. Как показывают подсчеты, средний возраст настоятелей за этот период практически не изменился: 45,6 лет (1841 г.) и 45,7 лет (1885 г.). В то же время существенные сдвиги произошли в уровне их образования. Большая часть духовенства в 1841 г. нигде не обучалась, а имела лишь домашнее образование (11 из 18 чел.). Из оставшихся семи трое смогли закончить ТДС. В 1885 г. из 19 человек не проходил обучение лишь один заштатный священник, достигший к тому времени возраста 79 лет, остальные получили образование опять же в ТДС - 10 (из них окончили - 6), в духовных училищах - 8 (подсчитано по: ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 17, 35). Ситуация в данном отношении мало изменилась и к 1908 г. Так, из 19 священников Березовского и Сургутского уездов 12 обучались в духовных семинариях (окончили - 4), 6 - в других учебных заведениях (духовные и уездные училища, учительская семинария, сельское начальное училище), 1 получил «домашнее образование». Отсутствие какого-либо образования, кроме домашнего, из правила постепенно превращается в исключение. Средний возраст священников уменьшился до 42,1 лет (подсчитано по: ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 57, 163). Для сравнения: в Пермской епархии уже в 20-х гг. XIX в. до 2/3 священников прошло через обучение в духовных училищах (Мангилева 2015: 165), в 1840-е гг. уже до 1/3 местных уроженцев имело семинарское образование. Как отмечает А.В. Мангилева, «образование в эти годы начинает рассматриваться как ценность, независимо от того, дает ли оно возможность остаться в сословии или, напротив, выйти из него…» (Мангилева 2015: 167). Ничего подобного на Тобольском Севере в данный период мы не наблюдаем. Здесь, как и XVIII в., по-прежнему преобладало духовенство, не закончившее полного курса духовной школы. В целом по Тобольской епархии в 1896 г. из 365 протоиереев и священников окончило семинарию или духовную академию 280 (76,7%), в 1908 г. из 465 - 46,7% (РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 1646, 2120). В Томской епархии в 1914 г. полное богословское образование (семинария или духовная академия) имели 31,7% протоиереев и священников (РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 2674). Общее снижение уровня образования духовенства в Западной Сибири в начале ХХ в. связано с массовым открытием переселенческих приходов, нуждавшихся в кадрах священников. Успешное окончание семинарии давало возможность быть сразу рукоположенным в священники. Как правило, таких лиц распределяли в наиболее устроенные, богатые приходы Тобольского Севера, в состав которых входили прихожане состоятельных купеческих и мещанских семей, что приносило внушительные пожертвования и увеличение размера церковного капитала. В 1841 г. все три выпускника ТДС являлись настоятелями храмов Березова и Сургута, в 1885 г. по двое служили в Березове и Сургуте, по одному - в Обдорске и Полновате; в 1908 г. - по двое в Березове и Обдорске. Тем, кто не обладал необходимым уровнем знаний для назначения на причетническую должность, предоставлялась возможность получить штатное место после определенного срока послушничества в монастыре либо после пребывания в должности сверхштатного причетника Березовского Воскресенского собора с последующим посвящением в стихарь (ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 35. Л. 35 об. - 36; 42 об. - 43; 47 об. - 48; 87 об. - 88). В других случаях духовное служение начиналось с должностей дьякона, пономаря (с 1869 г. также и псаломщика) и лишь после длительного времени (от 12 до 29 лет, по данным на 1841 г., от 7 до 29 лет в 1885 г.), не омраченного проступками, проявив «усердие по службе», можно было рассчитывать на рукоположение в священники отдаленного и труднодоступного селения Тобольского Севера. Для дьяконов и церковнослужителей вполне достаточным считалось обучение в духовных училищах. Однако на 1841 г. из 30 человек 17 нигде не обучались, а из оставшихся 13 ни один не закончил полного курса какого-либо учебного заведения. В 1885 г. из 21 человека 15 проходили обучение в уездных духовных училищах, 4 - в других учебных заведениях (учительские семинарии, городское училище, Соловецкий монастырь). Перемещение из одного прихода в другой проводилось, в основном, в пределах территории уезда. Однако встречаются исключения, когда церковнослужителя из Нижне-Лумпокольского переводили в Кушеват, из Сургута - в Обдорск, из Ларьяка - в Сосвинское. Абсолютное большинство священно- и церковнослужителей происходило из духовного сословия (100% в 1841 г.). В 1885 г. среди священников появились представители березовского мещанства и «военных чинов», а в числе дьяконов и псаломщиков - выходцев из военных, мещан, крестьян, «инородцев» (все - по 1 чел.). Приведенные данные свидетельствуют о том, что на протяжении большей части XIX в. продолжала сохраняться корпоративная замкнутость северного духовенства, очень медленно размывавшаяся лицами, происходившими из другой социальной среды. Одновременно наблюдается значительный рост образовательного уровня священнослужителей. Начиная с архиепископа Варлаама (Успенского), главной своей задачей правящие архиереи считали обновление местного пастырского «корпуса» для повышения качества служения священников в хантыйских и мансийских приходах, усиления миссионерской и проповеднической деятельности (знание ими языка прихожан позволяло бы переводить священные тексты, делать проповеди более понятными). Специфика местного духовенства состояла в том, что оно включало две основные группы. Первая - это представители фамилий Кайдаловых, Вергуновых, Тверитиных, Карповых, Поповых и др., принадлежавших к старинным священническим родам, на протяжении двух столетий окормлявших верующих в отдаленных уголках Севера Западной Сибири. В дальнейшем их потомки занимали священнические и причетнические должности во многих приходах края. В XVIII - первой четверти XIX в. представителей фамилии Карповых было много среди духовенства Березовского края, что зафиксировано ревизскими сказками. Выходец из сургутского казачества Кайдалов помогал митрополиту Филофею в деле христианизации Тобольского Севера. Вергуновы занимали различные должности в окружении тобольского архипастыря еще в середине XVII в. На протяжении многих десятилетий в приходах западной части Березовского уезда служил род Бешкильцевых. Надо отметить, что епархиальное начальство поощряло семейную преемственность в церквях северных округов и настаивало на отправке священно- и церковнослужителями своих детей в духовные учебные заведения Тобольска. В начале 40-х гг. XIX в. местные уроженцы составляли основную массу духовного сословия. Всего в клировых ведомостях упоминаются 13 фамилий, в том числе Кайдаловы (7 чел.), Вергуновы (5 чел.), Тверитины (7 чел.), Карповы (6 чел.) (подсчитано по: ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 17). Эти люди хорошо знали инородческие языки, местную специфику, были готовы провести здесь всю свою жизнь, их не пугали жизненно-бытовые трудности. В 1880-х гг. номенклатура фамилий отличается значительно большим разнообразием. На Тобольский Север приехали уроженцы епархий Европейской России: Владимирской, Тамбовской, Ярославской. Среди псаломщиков появляется «самоед» В. Собрин. Его сын А.В. Собрин впоследствии становится первым священником вновь образованного Нижне-Вартовского прихода. Все чаще отмечается появление в крае образованных, энергичных, целеустремленных людей, одна из причин которого связана с попытками активизации деятельности Обдорской миссии. Многие из них имели соответствующую подготовку, приезжали, имея желание начать активное миссионерское служение. Но это намерение разбивалось о суровые условия Тобольского Севера. Спустя непродолжительное время часто наступало разочарование, апатия. Лишь в случае, когда совпадали эти два обстоятельства - «базовое» образование и готовность (реализованная на практике) приспособиться к местным условиям - мог быть достигнут результат. Хорошо известны основные вехи жизненного пути игумена Иринарха (Шемановского) - уроженца Польши, основателя первого на Тобольском Севере музея, организатора Обдорского миссионерского братства св. Гурия (подробнее см.: Липатова 2011; Карзанова 2013). Меньше мы знаем о биографиях ряда других деятелей местной христианской миссии. В частности, следует упомянуть В.М. Гижицкого, служившего в Обдорске с 1884 г. Он происходил из потомственных дворян, окончил курс юридических наук в Московском Александринском сиротском институте, затем на протяжении 15 лет работал в департаменте Московской гражданской палаты, за усердную службу был награжден орденом Св. Анны 3-й степени. Неизвестны причины, резко изменившие судьбу московского чиновника. В 1877 г. он, согласно прошению, увольняется (в чине титулярного советника), рукополагается в священники и принимается на миссионерское служение епископом Можайским Игнатием. После шестилетней работы в Тугнуйском стане Забайкальской области в 1883 г. В.М. Гижицкий был переведен на Тобольский Север (ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 17. Л. 14 об. - 15). Должность настоятеля Обдорской миссии в начале 1880-х гг. занимал краевед, автор ряда трудов по истории церкви М.П. Путинцев (подробнее см.: Цысь 2012a). В Березове в это же время служил священник И.С. Голошубин (РГИА. Ф. 796. Оп. 173. Д. 2431. Л. 1-22; Церкви Обдорска 2007: 275) - фольклорист, автор «Справочной книги Омской епархии» (Омск, 1914). Подобного рода неординарные личности на Тобольском Севере ранее встречались крайне редко. Однако, разумеется, не они составляли основную массу местного духовенства. Одна из причин перевода на Север Западной Сибири - различного рода проступки. Этот способ применялся, вероятно, когда возникали трудности с заполнением вакантного места. В клировых ведомостях за 1885 г. можно найти пять подобных случаев (ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 19. Д. 35. Л. 50 об. - 51 об.). Из приезжих можно выделить и тех, кто оказался на Тобольском Севере в расчете на скорейшее продвижение по службе. Встречались случаи, когда назначение в «низовой край» являлось условием рукоположения в священники. Например, сохранился составленный в 1884 г. рапорт настоятеля Ларьякской Знаменской церкви Е. Словцова с просьбой о переводе на юг Тобольской епархии. В ответ последовала резолюция преосвященного, где просителю был дан следующий ответ: «Словцов рукоположен во священники, только потому, что пожелал служить в Ларьякском приходе. Почему другого места в епархии ему не будет дано» (ГУТО ГА. Ф. И-191. Оп. 1. Д. 15. Л. 144). В путевом журнале епископа Тобольского и Сибирского Антония (Каржавина) по обозрению Березовского, Сургутского, Тобольского округов в 1898 г. сообщается, что «многие из священников низового края смотрят на свои приходы как на временные, переходные станции к получению приходов с русским населением, почему и не стараются изучить язык инородцев, ни ознакомиться ближе с их бытом, верованиями. Известно, например, что многие из клира, не получившие достаточного образования и не надеющиеся достичь священного сана, с посылкою их в приходы центральной местности епархии, видя затруднения Епархиального начальства, изъявляют желание служить священниками в низовом крае, получают желаемое, и затем, прослужив год-два, под разными благовидными, часто вымышленными предлогами, стараются перепроситься в другие округа» (ГУТО ГА. Ф. И-191. Оп. 1. Д. 22. Л. 138 об.). Подводя итог, следует выделить три основных этапа в организации православных приходов на Тобольском Севере. Первый (конец XVI - середина XVII в.) связан с вхождением региона в состав России, начальным этапом его освоения, созданием храмов, предназначенных преимущественно для пришлого русского населения. Второй (первая половина XVIII в.) знаменуется массовой христианизацией коренных жителей и организацией значительного числа сельских приходов, занимавшихся окормлением новообращенных. Третий (середина XIX - начало ХХ в.) обусловлен развитием путей сообщения, активизацией русской колонизации, что привело к расширению сети сельских приходов. Положение северных благочинных округов Тобольской епархии было особым, т.к. и церковная, и светская власть понимали важность распространения государственной религии на северо-западе Сибири как инструмента закрепления этих территорий за Россией. Поэтому многое делалось для того, чтобы сохранить и поддержать северные приходы, прежде всего, посредством выделения казенного жалованья причтам. Большинство приходов объединяли аборигенное православное население вокруг более или менее многочисленного русского «ядра», что создавало дополнительные трудности для священно- и церковнослужителей. Существовать исключительно за счет пожертвований прихожан и оплаты за требы основная масса духовенства была не в состоянии, что означало еще большую его зависимость от власти, включенность в систему административного управления в качестве государственных служащих. Для «инородцев» храмы по-прежнему оставались частью чужой культуры. Прежде обращенные в православие вновь отпадали в язычество и считались христианами лишь по документам церковного учета. Как отмечает тюменский исследователь В.Я. Темплинг, решение епархиальных властей активизировать со второй половины XIX в. миссионерскую деятельность, перевести ее «из категории “между прочим” и “по возможности” в категорию предписания» (Темплинг 2003: 17) заставляло ТДК предъявлять к кандидатам на должности настоятелей ряд новых требований, в том числе и обязательного духовного образования, личностных качеств для решения поставленных просветительских задач. Поэтому нужны были люди, которые могли бы способствовать интеграции ханты, манси, ненцев в «русский мир». Однако имевшиеся в северных приходах кадры эту задачу могли решать лишь отчасти. Происходившие в регионе модернизационные процессы, связанные в русле изучаемых нами сюжетов с разрушением сословной замкнутости духовенства, распространением образования, шли замедленными темпами, с отставанием на несколько десятилетий от более развитых регионов страны. Список сокращений ГАТомО - Государственный архив Томской области ГУТО ГА - Государственное учреждение Тюменской области «Государственный архив в г. Тобольске» ПСЗРИ - Полное собрание законов Российской империи РГИА - Российский государственный исторический архив ТДК - Тобольская духовная консистория ТЕВ - Тобольские епархиальные ведомости

About the authors

О. Р. Tsys’

Nizhnevartovsk State University

Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Research Scientist of the Regional Historical Research Laboratory

References

Supplementary files