«EPISTOLAR» ANTHOLOGY OF OLD BELIEVERS AND FORMATION PECULIARITIES OF CYRILLIC COMPILATIONS AT THE TURN OF THE 19th CENTURY

Full Text

За долгий период своего существования компилятивная книжность староверов проделала длительный путь изменений и трансформаций, стремясь на каждом этапе развития наиболее полно выражать догматические и бытовые потребности старообрядческих общин. Таким образом, книжность обеспечивала выживаемость «древлеправославия» во враждебных социальных и конфессиональных условиях. Совершенно особый вид компиляции приобрели на рубеже XIX-XX вв., когда старообрядческая вероучительная доктрина подверглась значительной «демократизации» под влиянием ряда общественно-политических процессов. Весьма отчетливо подобные изменения мы можем проследить на примере компиляции из НСРК РНБ Q 506. Объем сборника, написанного в 1/8 долю, составляет 96 листов. Книга появилась не ранее второго десятилетия XX в., поскольку во второй ее главе автор ведет речь о событиях церковной истории, происходивших в 1910 г. (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 70). Вместе с тем ничего в содержании сборника не указывает на то, что он создавался после установления в стране советской власти. Таким образом, мы вправе констатировать, что данная книжная композиция сложилась в промежутке между 1910 и 1917 гг. Большую часть сборника занимают главы «О Христе рабе Божией почтенной старице Доросиде Васильевне…» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 1-33) и «Начертание церковно-библейской истории…» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 33-72). Два этих произведения, что традиционно для кириллических компиляций, ввиду своего внушительного объема помещены в начале книги. Обращение к первой главе показывает, что данный сборник был написан в эпистолярном стиле и являлся ответом упомянутой ранее Доросиде Васильевне на два посланных ею годом прежде сочинения об антихристе. По сообщению автора, он вынужден дать ряд объяснений ввиду масштабности обсуждаемой темы. Именование собеседницы «почтенной старицей» и «…пожелание от Бога всякого блага…» дают понять, что между собеседниками установились крайне доброжелательные и духовно близкие отношения, а это ввиду крайнего религиозного радикализма составителя, который обнаруживается впоследствии, указывает на принадлежность обоих авторов к одному старообрядческому согласию. Как и Доросида Васильевна, составитель сборника был пожилым человеком, о чем свидетельствует его нежелание писать большую книгу, т. к. она «превышает нашу дряхлость». Продолжение этого фрагмента текста представляет читателям взгляды старовера на принципы составления книжных компиляций. Наравне с отказом создавать большое произведение старец сообщает и о нецелесообразности написания «малых» книг, поскольку они не дают возможности изложить тему достаточно подробно. Кроме того, очень образно и лаконично автор постулирует основания, которые должны выражать жанровую природу сборников. По его словам, большинство вероучительных тем уже достаточно широко раскрыто в литературе «как исторически, так и аллегорически», причем «как аллегория без истории не бывает, так и история без аллегории не оживляется» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 2 об. - 3). Тем самым составитель указывает на широко распространенную в среде старообрядческих книжников тенденцию использования рационалистических и художественно-эмоциональных аргументов в доказательство своего вероучения. Как уместно заметил автор, данные аргументы не противопоставлялись, а дополняли друг друга, усиливая таким образом воздействие на различные категории читателей. Более того, особую важность таких связей подчеркивает сам составитель, с видимым неудовольствием констатируя постепенное «вымывание» из произведений эмоционального компонента (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 3). Поскольку очень немногие старообрядческие авторы оставили упоминания о причинах, определявших состав и «устройство» их компилятивных произведений, рассматриваемый памятник книжности свидетельствует о том, что староверы имели четкое представление о критериях, которым должно соответствовать содержание сборников, а не создавали свои подборки хаотическим образом. Рассуждениям составителя об антихристе предпослана ремарка о том, что его «неученый науками ум вряд ли может коснуться такой глубины». Данное замечание свидетельствует об авторе как носителе весьма прогрессивных взглядов относительно характера ведения полемики. Придерживаясь крайне консервативных воззрений на предмет догматического противостояния «никониан» и «раскольников», книжник тем не менее значительно переосмысливает «методологию» и средства эристики. На это указывает его обращение к авторитету научного знания, активно критиковавшегося предыдущими поколениями староверов, а также использование инославной литературы и счета лет от Р.Х., что являлось почти недопустимым еще в первой половине XIX в. (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 3 об., 33). Думается, составитель сборника был представителем «переходного» поколения старообрядцев, находившихся под строгим контролем устоявшейся книжной традиции и вместе с тем осознававших необходимость ее адаптации к новым общественно-политическим условиям. Мировоззрение книжника как нельзя лучше отразило общее состояние старообрядчества на рубеже Нового и Новейшего времени. Осознавая недостаточность своих полемических усилий, староверы были вынуждены обращаться к светским наукам, что довольно быстро привело к значительному образовательному подъему в регионах с высокой численностью старообрядческого населения и в самих старообрядческих общинах (Пругавин 1884: 168). Следствием этого становится также основательное изменение методов ведения межконфессиональной полемики. Позднее иной характер риторики привел к постепенной трансформации даже самих вероучительных основ старообрядчества. Составитель излагает собственные рассуждения о сущности антихриста. Исходя из положений о том, что антипод Христа не имеет телесного воплощения, не может занимать престол, но способен передавать его земным властям (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 5 об., 6 об. - 7), автора можно определить как сторонника теории «духовного антихриста». Данная «концепция» была особенно распространена в среде беспоповского течения староверия (Куандыков 1984: 52), что позволяет судить о конфессиональной принадлежности старца. Кроме множества ссылок на святоотеческую литературу, являвшихся характерным маркером старообрядческих сочинений, первая глава сборника включает также много личных авторских рассуждений. Старовер активно использует форму риторического вопроса для доказательства читателям собственной позиции. Заключительная часть «послания» Доросиде Васильевне обращается к тематике чудес и молитвы (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 23 об., 29 об.). Как мы можем видеть, первая глава имеет компилятивное «устройство». Повествование начинается рассказом об установлении в мире власти антихриста, но завершается более оптимистично - утверждением о том, что молитва святым и благоволение Бога могут изменить существующий мировой порядок. Во второй главе книги налицо тесное переплетение богословских рассуждений старообрядческого книжника с опубликованным в 1816 г. епископом Филаретом (Дроздовым) «Начертанием церковно-библейской истории». Интересно, что критике со стороны старовера часто подвергаются положения, не имеющие какого-либо прямого отношения к противоборству «никониан» с «раскольниками» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 35). Отметим, что данная глава является естественным продолжением предыдущей части компиляции, где составитель широко распространялся о засилье в книжной традиции исторической проблематики без какого-либо духовного ее осмысления. Текст епископа Филарета, таким образом, становится наиболее показательным проявлением столь негативной, по мнению старовера, тенденции. Это позволяет сборнику обеспечить выполнение сразу двух задач: дискредитировать духовных лиц официальной иерархии и убедить читателей в основательной начитанности старообрядческих книжников, способных достойно представлять свое вероучение не только в богословских, но и в научных прениях. Обращают на себя внимание призывы старовера понимать Священное Писание исключительно в его «духовном» смысле (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 38 об., 58). Традиционно понимание текстов Писания лишь в переносном их значении являлось характерным признаком согласия немоляков. Однако мы не можем отнести составителя сборника к этому толку, ибо его представителями не признавался авторитет Святых Отцов, фрагменты из сочинений которых приводятся в сборнике (Немоляки 1883: 443, 446). Столь же несвойственными для согласия немоляков, отрицавшего формализованную молитву, выглядят отрывки богослужебных текстов, помещенные во второй главе книги (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 65). Думается, что смешение в мировоззрении составителя идеологических построений различных старообрядческих согласий стало результатом его многочисленных контактов с представителями этих толков. Примеры и механизмы подобных заимствований были уже весьма давно проанализированы Н.Н. Покровским (Покровский 1988: 262, 273). Следующая группа текстов резко контрастирует с двумя первыми главами по своему объему. Она включает сразу двенадцать произведений, каждое из которых в среднем занимает не более двух листов. Часть из них (главы с третьей по седьмую) дополняют эсхатологические рассуждения из начала сборника. Данные фрагменты отсылают читателя к трудам Святых Отцов, что было необходимо, по мнению составителя, для постижения сущности антихриста (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 73-79 об.). Интересной кажется приводимая старовером историческая периодизация. По традиции большинства «старолюбцев» автор пользуется александрийской (антиохийской) эрой, согласно которой от С.М. до Р.Х. прошло 5 500, а не 5 508 лет (Калугин 2013: 162-163). Распространенная среди немоляков идея «времен века» разделяла христианскую эру на два основных этапа - осень (от рождения Христа до 1666 г.) и зиму (после 1666 г.). Составителем это учение подвергается значительному переосмыслению. В частности, он разделяет последние два тысячелетия уже на три этапа. Первый открывается распятием Христа и победой над Сатаной в 33 г.; началом второго этапа называется 1033 г. (освобождение Сатаны), а третьего - 1666 г. (прельщение всего мира Дьяволом) (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 78-78 об.). В очередной раз следует констатировать значительное влияние на книжника инославной догматической традиции. Следует также признать творческие способности старовера, адаптировавшего новые идеи к нормам собственного согласия взамен их бездумного заимствования. Нетрудно заметить, что структура сборника последовательно повторяет сюжетное построение его первой главы: устрашение уже случившимся воцарением антихриста сменяется руководством к дальнейшему действию. Таким образом, «концептуальная» и структурная «привязка» остальных глав к посланию «О Христе…», а также расположение этого произведения в начале книги являются непосредственным указанием на его основополагающее значение для общего идейного замысла сборника. Но старовер не ограничивается одними лишь призывами к покаянию, он также рассуждает о наилучшей форме взаимодействия с официальной властью. Цитируя «Книгу Фотия…», составитель сборника признает допустимость выплаты дани царю ради сохранения веры. Следующий фрагмент той же книги со ссылкой на «исторические материалы и документы» прославляет пустынножительство в качестве одной из нераздельных с покаянием добродетелей (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 83 об., 86). Примечательно, что следующие три сочинения вступают в существенное противоречие с ранее помещенными. Одобряя, как и прежде, укрывательство в пустынях, старец подчеркивает, что бегство должно являться естественной реакцией староверов на попытки сбора с них податей (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 90). Не имеющая названия двенадцатая глава уподобляет выплату государственных сборов принятию клейма антихриста, а следующий за ней текст запрещает «старолюбцам» также участвовать в переписи населения (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 90 об., 94). Думается, что наличие в сборнике двух диаметрально противоположных мнений по столь значимому для староверов вопросу, как отношение к действующей светской власти, являлось попыткой книжника эффектно преподнести читателю наиболее предпочтительную для составителя точку зрения. Сходные примеры уже описывались М.В. Першиной при рассмотрении беспоповской книжности (Першина 2009: 23). Таким образом, взамен обыкновенного постулирования собственных догматических взглядов старец представляет читателю небольшой богословский диспут. В силу того, что «антигосударственная» «концепция» в этом споре имеет более развернутую и убедительную аргументацию, а также изложена вслед за «прогосударственной» и, соответственно, не может быть подвергнута критике, у читателя должна была сложиться устойчивая мысль о безоговорочной истинности именно радикальной точки зрения. Можно весьма уверено определить создателя сборника как приверженца старообрядческого согласия странников. Наиболее явным указанием на это являются многочисленные призывы читателей к бегству из мира, чаще всего встречающиеся в заключительных главах книги (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 90, 93, 95 об.). Напомним, что появление рассматриваемой компиляции относится к началу XX в. Большинство старообрядческих толков к этому времени уже окончательно отказываются от наиболее радикальных постулатов своего вероучения и значительно видоизменяют собственную догматику в сторону большей умеренности и веротерпимости. Однако наименование в тексте Петра I «зверем» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 92 об.), а также выпады автора против переписи населения обнаруживают в нем приверженца согласия странников, дольше всех остальных сохранявшего непримиримую позицию по отношению к государственным институтам (Покровский 1988: 129; Савицкая 1998: 292). Можно также думать, что сама «концепция» «эпистолярного» сборника стала следствием жесткого запрета странников на совместное проживание в пустынях мужчин и женщин, в результате которого Доросиде Васильевне и неизвестному составителю пришлось прибегнуть к переписке для продолжения своего общения (Покровский 1988: 262). Заключающее сборник сочинение предостерегает староверов от сотворения совместной службы с инославными (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 96 об.), что в очередной раз укрепляет нас в мысли о составлении компиляции исключительно для старообрядческой аудитории. Это вполне соотносится с общим характером полемики радикальных старообрядческих согласий, заинтересованных не столько в массовом обращении инославных, сколько в поддержании религиозного энтузиазма среди собственных единоверцев. Итак, интересующая нас компиляция возникла на протяжении 1910-1917 гг. и происходит из среды старообрядцев-странников. Составитель сборника главным образом адресовал его собственным единоверцам. Следует полагать, что компиляция относится к догматическому типу и своей целью ставила укрепление старообрядцев в вере перед лицом враждебной им государственной власти. Ради наиболее эффективного воздействия на читателей составитель строго регламентировал структуру композиции, уделяя особое внимание оптимальному, с его точки зрения, объему, а также «взаимодействию» глав с использованием художественно-эмоциональной и рационалистической форм повествования. Составителю сборника присущи довольно неординарные воззрения, свойственные различным толкам староверия. Пользуясь весьма прогрессивной, с точки зрения «старолюбцев», формой ведения полемики, компилятор при этом сохранял крайне радикальные взгляды на предмет межконфессионального взаимодействия и сотрудничества «истинных христиан» с государственными институтами. СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ ГНС - Гуманитарные науки в Сибири НСРК РНБ - Новое собрание рукописной книги Российской национальной библиотеки ТЕВ - Тобольские епархиальные ведомости

About the authors

S. S. Bytko

graduate student at the Department of Russian History, Nizhnevartovsk State University

Ya. G. Solodkin

Nizhnevartovsk State University

Doctor of Historical Sciences, Professor, Chief Researcher of the Scientific Research Laboratory of Regional Historical Studies

References

Supplementary files