“Departure station — USSR, destination station — communism!”: history of the country in 1920’s slogans

Abstract

The article is devoted to the most popular slogans in USSR during 1920s-1930s. The author analyses the condition of the collective consciousness that was formed under the crucial influence of the official ideology.

Full Text

Лозунг (от нем. Lozung — призыв) — краткая, концентрированная формулировка основной идеи, задачи, требования; кратко выраженный ведущий принцип. Лозунг обращается к конкретному субъекту с тем, чтобы стимулировать выполнение им неких ближайших или отдаленных целей [5]. Для политики лозунги являются очень важным и специфическим способом влиять на сознание людей в силу неких присущих им особенностей. Прежде всего, лозунги образно воплощают ту или иную идею и направлены на эмоции. Их основные функции — организационная, мобилизационная, предписывающая. В силу своего назначения лозунг должен удовлетворять следующим требованиям: быть кратким, понятным, конкретным, четким. От частого повторения лозунги превращаются в идеологические клише, стереотипы мышления людей, и «чем чаще повторяются, тем больше оседают в подсознании масс» [7. С. 6]. Большевистская агитация и пропаганда всегда придавала большое значение лозунгам. Агитационно-пропагандистская работа имела классовую направленность, она обращалась к тем слоям населения, которые являлись опорой власти, прежде всего, к рабочим и крестьянам. Низкий общеобразовательный и культурный уровень трудящихся облегчал возможности внедрения в массовое сознание официальной идеологии. Лозунги не предполагали обсуждений, они имели законченный вид готовых истин, многократно повторяясь, звучали привычно и создавали предсказуемую реакцию на них. Коммунистическая партия большевиков имела значительный пропагандистский опыт, накопленный за период борьбы с самодержавием, и справедливо считала пропаганду важным оружием в борьбе за строительство нового строя. Не случайно уже в декабре 1917 г. был образован отдел революционной пропаганды при ЦК РКП(б), на базе которого впоследствии был создан знаменитый Агитпроп — отдел советской агитации и пропаганды, призванный объединить и возглавить «агитационно-пропагандистскую и культурно-просветительскую работу всех видов» [3. С. 513]. При этом к началу 1920-х гг. компартии удалось укрепить сеть массовой печатной пропаганды, установить единоличное руководство печатью и обеспечить воздействие прессы на массовое сознание [6]. Средства массовой информации многократно усиливали воздействие лозунгов на население. Ежедневно воспроизводимые на страницах печати, лозунги обретали широчайшую аудиторию. Приведенные ниже лозунги публиковались на протяжении 1920-х гг. в газете «Борьба», органе Царицынского губернского комитета РКП(б) — ВКП(б), впоследствии переименованной в «Сталинградскую правду» (в 1925 г. Царицын был переименован в Сталинград). Работая с этим источником, автор настоящей статьи постоянно сталкивался с лозунгами. Показалось любопытным собрать их в хронологическом порядке. При этом выяснилось, что каждый лозунг «работал» лишь в определенное время, так как являлся выражением конкретной ситуации. Как яркий мазок кисти, лозунг освещал тот или иной эпизод истории, собранные же вместе, они представили широкое полотно событий и реалий такой своеобразной эпохи становления и развития советской государственности. В начале 1920-х гг. популярны были лозунги, связанные с призывом в Красную Армию («Спешите! Красная конница ждет вас!»; «Юноша, почему тебя нет в рядах допризывников?»; «Призывник, помни срок явки!»), сбором сельскохозяйственного налога («Неплательщики налога — враги трудового народа!»; «Кто не внесет общегражданского налога в июне, в июле будет платить втрое!»), восстановлением народного хозяйства («Штыком победили — победим молотом!; «Дружный труд рабочих и крестьян вгонит разруху в могилу!»; «На трудовом фронте решается наша судьба!»), субботникам и воскресникам («Завтра воскресник! Коммунисты — вперед, беспартийные — не отставай!»; «Кто не пойдет на воскресник, то жаждет страданий трудового народа!»). Появляются многочисленные лозунги о борьбе с неграмотностью: «Темнота нас губит»; «Где у безграмотного колос, у грамотного — два!»; «Только грамотная мать — опора своему ребенку»; «Убьем наукой засуху и голод!», и даже такой: «Берегите работников просвещения, ибо их у нас мало». Из года в год не прекращалась антирелигиозная пропаганда: «Церкви, синагоги и мечети — под школы и народные дома!»; «Религия — орудие эксплуатации!», «С уничтожением народного невежества исчезнет религиозный дурман»; «Армия безбожников — в бой с мракобесием!». Советская власть исходила из того, что религиозное мировоззрение вредно для рабочих и крестьян, атеизм же, напротив, стал государственно признанным и насаждался в принудительном порядке. В конце 1921 г. при Агитпропе была создана специальная комиссия по вопросам антирелигиозной пропаганды во главе с Е.Ярославским. Очень важным считалось преодоление элементов религиозности в повседневной жизни, «борьба» с церковными праздниками, обрядами и внедрение новых форм быта: «Вместо пасхального обжорства — помощь беспризорным детям, вместо религиозных праздников — революционные!». Из ведения церкви было изъято оформление записей актов о рождении, бракосочетании и смерти и передано отделам ЗАГС при исполкомах советов. Целью отстранения церкви от повседневной жизни населения объясняется и популяризация идеи кремации покойников. И хотя первое учреждение по ритуальному сжиганию трупов появилось в Москве в 1922 г. [4. С. 101], в провинции лозунги о «советском крематории» появились позднее: «Даешь наш советский крематорий!» (1927 г.). С начала нэпа и практически до конца 1920-х гг. не исчезали лозунги о кооперации: «Через кооперацию уменьшим нужду!»; «Дайте средства кооперативам, и они победят спекулянтов»; «Бьем частный капитал рабочей кооперацией!». В период военного коммунизма товарно-денежные отношения практически были свернуты, все виды кооперации — потребительская, промысловая, сельскохозяйственная, кредитная — были объединены и превращены в государственный распределительный аппарат, работающий под руководством Наркомата продовольствия и его отделов на местах. С переходом к нэпу усилилось значение потребительской кооперации в снабжении населения продуктами и промышленными товарами. Шли кампании по привлечению населения в кооперативы, целенаправленно вытеснялся частник с рынка. Частный торговец объявлялся врагом государства, слова «спекуляция», «спекулянт» приобрели ярко выраженную негативную окраску: «Долой спекулянтов!»; «Ни копейки частному торговцу!». На потребительскую кооперацию возлагались задачи борьбы со спекулянтами, осуществления торговли, заготовок и снабжения населения. К 1928 г. почти все звенья кооперативной системы были огосударствлены. С начала и до конца 1920-х гг. звучат лозунги о государственных внутренних займах — важнейшем источнике пополнения государственной казны. Каждый работавший гражданин был вынужден ежегодно подписываться на заем в размере хотя бы одного ежемесячного оклада. Согласно официальной пропаганде, подписка на очередной заем была добровольной и проходила в обстановке «трудового и политического подъема». Средства массовой информации активно агитировали в пользу займов: «Кто купил облигации хлебного займа, тот получил дешевый хлеб»; «Дадим государству месячный заработок взаймы!»; «Ни одного члена профсоюза без облигации!»; «Бей буржуазию трудовым рублем, давай свои деньги взаймы только государству!». Для современного читателя не совсем понятно пристальное внимание советской печати к теме рабселькоров (рабочих и сельских корреспондентов): «Рабкоры и рабкорки! С пером в руке помогайте партии строить социализм!»; «Рабкор пишет — вся губерния слышит»; «С пером в мозолистой руке — вперед, за культуру!». Движение рабкоров зародилось в 1922 г. Поначалу рабочих корреспондентов выбирали на партийных и рабочих собраниях и вручали им наказы, о чем писать в газету. К середине 1920-х гг. это движение стало по-настоящему массовым. Позднее развернулось движение селькоров. К 1926 г. число рабселькоров в стране превысило 200 тыс. человек [6]. Зачастую информация рабселькоров становилась сигналом для вмешательства в негативную ситуацию партийных и государственных органов: «Рабселькор — активный помощник прокуратуры». Появление лозунга «Самоубийство — результат отрыва от общественности» связано со смертью Сергея Есенина 27 декабря 1925 г. Его предсмертное стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…» впервые было опубликовано в «Красной газете» (вечерний выпуск) 27 декабря. Маяковский писал: «Сразу стало ясно, сколько колеблющихся этот сильный стих… подведет под петлю и револьвер». Настроения безысходной тоски и разочарования оказались в эти годы близки многим. Но представителями власти владели иные чувства. 19 января 1926 г. в «Правде» была опубликована статья Троцкого «Памяти Сергея Есенина», в которой говорилось: Есенин погиб потому, что «был несроден революции». Ему вторил Бухарин: «Советские устремления… оказались совсем не по плечу Есенину». Самоубийство объявлялось стремлением «уйти от действительности» и сурово осуждалось. К этому же периоду относятся многочисленные лозунги о борьбе с пьянством: «Долой пивнушку из рабочего поселка!»; «Пьяница и хулиган — враги производства!»; «Общественная работа — противоядие от пьянства». До 1925 г. на территории РСФСР воспрещались изготовление и продажа спирта и крепких спиртных напитков. С окончанием Гражданской войны государство все больше обращает внимание на то, что запрет стимулирует самогоноварение, доходы от продажи самогона оседают в карманах частников. 30 ноября 1923 г. всем местным исполкомам советов был разослан циркуляр «О борьбе с самогоноварением». В нем указывалось, что «изготовление самогона, уничтожая большие запасы хлеба и других продуктов, причиняет вред населению республики, увеличивая преступность и внося элемент разложения в строящееся пролетарское общество…» [2. Ф. Р-37. Оп. 2. Д. 67. Л. 23]. Этот документ положил начало «беспощадной войне с самогонщиной», не принесшей, впрочем, заметных успехов. Декретом от 28 августа 1925 г. в стране официально была разрешена государственная торговля водкой (получившей в народе название «рыковка» по фамилии председателя СНК А.И.Рыкова). А уже в июне 1926 г. появляются тезисы ЦК ВКП(б) «О борьбе с пьянством». Отмечается рост алкоголизма среди коммунистов и рабочих. Начинаются акции по борьбе с пьянством и тесно связанным с ним хулиганством, что находит свое отражение в появляющихся на страницах печати лозунгах: «Осиновый кол хулиганству!», «Самогонщиков-отравителей народа — под суд!». Начиная с 1927 г., все чаще появляются лозунги о борьбе с бюрократизмом: «Бюрократизм — на прицел, волокиту — на мушку!»; «Войну волоките и бюрократизму!» и т.п. Эта тема для советского государства не была нова. Уже созданному в 1918 г. Наркомату государственного контроля вменялась в обязанность борьба с бюрократизмом и волокитой в государственных учреждениях. Занимался этим и сменивший Наркомгоскон в 1920 г. Наркомат рабоче-крестьянской инспекции, и его местные органы. Усиление централизации управления в ведущих отраслях народного хозяйства и одновременная специализация управления по отраслям находили свое выражение в разукрупнении наркоматов. В составе наркоматов образовывались многочисленные главки, сектора, отделы, функциональные части, что приводило к неоправданной аппаратной множественности, перманентному росту управленческого персонала. Сталинградская губернская РКИ, проводя анализ поступления и разрешения жалоб, установила, что в 1927 г. 31% всех поступивших жалоб были жалобами на бюрократизм и волокиту в советских учреждениях [2. Ф. Р-37. Оп. 1. Д. 718. Л. 13—15]. Как показала история, против этих врагов лозунги бессильны… Обращает на себя внимание крайне милитаризированная лексика лозунгов. В словаре официальной пропаганды постоянно встречаются слова «бой», «армия», «огонь», «фронт», «война», «смерть» и т.п. Особенно она усиливается к концу рассматриваемого периода, что связано не только с нагнетанием в обществе ощущения военной угрозы от «капиталистического окружения», которое достигло своего апогея в 1927—1929 гг. [1. С. 36—58] («Тучи военной угрозы сгущаются, будь начеку!»; «Враги не спят, будь в боевой готовности!»), но и с процессами, происходившими в политической жизни страны («Огонь по правым шатаниям и троцкизму!»; «Сметем вредителей с лица земли!»; «Единым фронтом — против озлобленного врага!»). В лозунгах объявляется война не только внешним и внутренним врагам, реальным и мнимым, но и бюрократизму, неурожаю, бесхозяйственности и т.д., включая суслика (лозунг 1923 г. — «Смерть суслику!»), который одно время, как воробей в Китае, был объявлен главным уничтожителем зерна, подрывающим благосостояние сельского хозяйства Советской республики. Реалии времени отражают и следующие лозунги: «Трудовой народ, строй воздушный флот!»; «ГПУ — глаза и уши пролетариата»; «Рабочий! Что ты сделал для раскрепощения жены?»; «Работницы, сбросьте цепи кухни и пеленок!»; «Кино — друг массы»; «Забот с себя снимает массу, кто носит деньги в трудсберкассу!» и др. Лозунги, являясь инструментом официальной агитации и пропаганды, использовались для социализации формирующейся «новой исторической общности» — советского народа. Тем не менее, отдавая должное эффективности идеологической машины Советской власти, ошибочным будет преувеличивать ее воздействие на население. Документально собранные свидетельства подтверждают, что советское общество было далеко не однородным и проявляло устойчивость к идеологической обработке. Если бы это было не так, не появлялись бы, как выражение живого народного духа, частушки, в которых обыгрывались идеологические клише того времени, подобные той, что была зафиксирована агентами Сталинградского ОГПУ в 1929 г.: Кто сказал, что Ленин умер? Я на днях его видал: Без подштанников, в рубашке Пятилетку догонял. Однако это уже предмет другого исследования.