Classification of criteria used in russian scientific references to single out mesolithic period (till late 80s of XX century)

Abstract

The article is devoted to the analysis of broad historiographical material. The author clarifies the criteria, used to identify Mesolithic epoch, initially suggested by the Soviet archeologists.

Full Text

Типологическое вычленение мезолита стало возможным благодаря открытию в 1887 г. Е.Пъеттом нового микролитического типа инвентаря в гроте Мас де Азиль во Франции [7. С. 265—266]. По имени этой стоянки по всей Европе мезолитические памятники называли азильскими. Аналогичным образом стоянки развитого мезолита позднее стали называть тарденуазскими. Самое раннее упоминание о мезолитических явлениях появилось в отечественной литературе в «Археологии» В.А.Городцова, где они были отнесены к «ранней поре неолита». Характерными признаками азильской культуры, по мнению В.А.Городцова, являлись «...микролитические кремневые орудия, плоские, неряшливо изготовленные костяные гарпуны и раскрашенные красками голыши», а также полное отсутствие в этот период мамонтовой фауны. Появление микролитов В.А.Городцов считал упадком культуры, вызванным рядом причин: 1. Ухудшением климатических условий; 2. Исчезновением мамонтовой фауны и связанной с этим нехваткой пищи; 3. Резким увеличением населения, которое было не в состоянии прокормиться в условиях оскудения животного мира [7. С. 266—267]. Первый из выводов совершенно не согласовался с предыдущим тезисом В.А.Городцова о том, что жизнь в умеренной полосе Европы в азильское время «...становилась все более и более легкою» в связи с отступлением ледника и общим смягчением климата [7. С. 246]. Второй и третий выводы прямо противоречат друг другу, причем якобы имевшее место увеличение населения в Европе ничем не подтверждалось, да и не могло быть подтверждено в силу слабой изученности рассматриваемого периода к моменту выхода работы. При рассмотрении эпохальной принадлежности азильских комплексов В.А.Городцов брал за основу только их стратиграфическую позицию. В качестве примера приводилась стратиграфия грота Мас де Азиль. На основании наличия стерильной прослойки между мадленскими слоями и слоем, содержащим азильский комплекс, и в связи с отсутствием таковой между азилем и неолитом В.А.Городцов относил азильские комплексы к «ранней поре неолита». С помощью типологического метода решить проблему эпохальной принадлежности азиля, по мнению В.А.Городцова, было невозможно, так как состав орудийного комплекса азиля был более близок палеолитической индустрии [7. С. 267]. Придерживался мнения о деградации «эпипалеолитической индустрии» и П.П.Ефименко. В то же время причины упадка выглядели у него несколько по-иному. Эпипалеолитическое время, по мнению П.П.Ефименко, было в истории человечества периодом поиска новых основ культуры [11. С. 504—505]. Переходный характер эпохи П.П.Ефименко видел в сохранении во время «эпипалеолита» старых палеолитических черт, выражавшихся в общей тенденции к уменьшению кремневых орудий, которая прослеживалась в индустрии мадленских стоянок Европы [7. С. 498—501; 12. С. 211]. Новые черты, «...странное вырождение кремневой индустрии» П.П.Ефименко связывал с тем, что «...охота стала терять свое исключительное значение». Данный факт, по его мнению, обусловил «...глубокий социально-экономический сдвиг, имевший место при переходе от охоты, как основного источника существования первобытных орд, к рыболовству, пастушеству и земледелию» [11. С. 501—502]. Несколько иначе подходил к определению содержания «эпипалеолита» Г.А.Бонч-Осмоловский. В отличие от П.П.Ефименко, видевшего в уменьшении размеров орудий только технологический тупик, Г.А.Бонч-Осмоловский связывал изменение основного производства с изобретением лука. По его мнению, «...употребление последнего подчинило себе всю технику обработки кремня...» [1. С. 169; 11. С. 505]. Менее отличалась от позиции П.П.Ефименко историческая трактовка содержания «эпипалеолита» Г.А.Бонч-Осмоловского. Он полагал, что в азильско-тарденуазское время продолжал сохраняться палеолитический способ хозяйства, в недрах которого созревали предпосылки к оседлости, развитию рыболовства, скотоводства, а затем и земледелия [1. С. 167]. Более всего воззрения П.П.Ефименко и Г.А.Бонч-Осмоловского сближались на почве отрицательного отношения к выделению мезолита в самостоятельную эпоху либо включения его в «раннюю пору неолита» [1. С. 166; 11. С. 497—498, 500—501]. Впервые в отечественной археологической литературе выделить мезолит в самостоятельную археологическую эпоху предложил М.В.Воеводский [4. С. 144—150; 5. С. 230—245; 6. С. 96—119]. В сущности, исторические и технологические критерии мезолита в его определении практически не отличались от содержания «эпипалеолита», данного последнему П.П.Ефименко и Г.А.Бонч-Осмоловским. Можно отметить большую последовательность М.В.Воеводского в раскрытии причинно-следственных связей при определении характерных особенностей мезолитической эпохи. Содержательный уклон при определении критериев мезолитической эпохи был не случаен. Развернувшаяся в начале 30-х гг. борьба с «буржуазным вещеведением», «городцовщиной» заставляла искать новые пути в осмыслении археологического материала [3. С. 4; 19. С. 22—28, 41—49, 61—67; 20. С. 29—31]. В это время начал формироваться комплексный подход, имевший свои плюсы и минусы. Традиции М.В.Воеводского продолжил А.А.Формозов. По его мнению, «...переход к новым формам охоты — в эпоху мезолита — вызвал быстрый прогресс охотничьего вооружения. Развивалась вкладышевая техника, появившаяся в палеолите, но нашедшая полное применение лишь в мезолите, при индивидуальной, а не загонной охоте на мелких животных» [25. С. 6]. Справедливость такой характеристики мезолита в целом была допустима, с учетом представлений об эпохе в 50-е гг. XX столетия, но она не решала сути проблемы, не давала строгих критериев оценки мезолита. Некоторые положения А.А.Формозова были справедливо оспорены частью специалистов. Во-первых, это коснулось тезиса, выдвинутого еще М.В.Воеводским, об отличии хозяйства эпохи мезолита от палеолитического, что вызвало нарекания оппонентов [22. С. 12]. Суть разногласий заключалась в различном понимании того, что стоит за определением «хозяйство». Экономическая наука того времени выделяла три типа хозяйства — присваивающее, производящее натуральное и товарное. В мезолите, по крайней мере на большей части СССР, хозяйство продолжало оставаться присваивающим. В лучшем случае, речь могла идти об отраслевой переориентации, что очевидно и имел в виду А.А.Формозов, говоря о смене хозяйства. Второй аспект, которого коснулся А.Н.Рогачев, это инвентарный комплекс верхнего палеолита и мезолита (эпипалеолита). Им было отмечено, что основу инвентарного комплекса в это время составляют орудия из призматических пластинок. «...Граница между верхним палеолитом и эпипалеолитом в этом отношении настолько нечетка, — писал А.Н.Рогачев, — что на многих территориях археологи затрудняются определить конечный предел верхнего палеолита». Поставленную проблему А.Н.Рогачев предпочел разрешить «в интересах успешного развития науки» с помощью хронологического подхода, определив нижнюю границу эпипалеолита (мезолита) началом геологической современности [22. С. 11]. В 60-е гг. наметилась еще одна тенденция к определению содержания послепалеолитических археологических эпох. Она отводила ведущую роль сохранению палеолитических традиций, которые, постепенно развиваясь, совершенствуясь, плавно переходили в новое качество. Идея была сама по себе не нова. Она логически продолжала эволюционистский метод. Наиболее отчетливо проявившаяся при выделении гисарской культуры, идея традиционализма была перенесена А.П.Окладниковым на характеристику «эпипалеолитических» культур Сибири, Памира и Тянь-Шаня [18. С. 213—223]. Попыткой вернуть археологической периодизации ее археологический смысл, можно считать работу А.А.Формозова «О термине “мезолит” и его эквивалентах» [26. С. 6—11]. Однако в этой статье, выглядевшей как ответ на критику А.Н.Рогачева, автором были высказаны довольно противоречивые суждения. Безусловно верный вывод, сделанный А.А.Формозовым: «...в основе археологической классификации и периодизации должны лежать все же вещи, а не тип хозяйства и социального строя», — вытекал из далеко не адекватного предыдущего построения [26. С. 10]. Совершенно справедливо отмечая, что археологическая периодизация была выработана на основе анализа прежде всего коллекций, «...на основе наблюдений за изменениями типов орудий и другого инвентаря», А.А.Формозов здесь же утверждал, что эта периодизация историческая, а не формально-типологическая. Разделение археологических древностей на палеолит, мезолит, неолит, отражало, по словам А.А.Формозова, не только типологическую эволюцию орудий, «...но и изменения в формах хозяйства, социального строя» [26. С. 10]. Для доказательства своей правоты им привлекались данные по типологии, хозяйству, палеогеографии. В качестве основного типологического аргумента был привлечен факт совместного залегания геометрических орудий и наконечников стрел из ножевидных пластинок. Данные по хозяйству и экологии воспринимались отнюдь не как дополнительные аргументы в подтверждение типологических критериев [26. С. 8]. Отмеченные несоответствия, по нашему мнению, есть результат влияния комплексного подхода на осмысление чисто археологических явлений. Попытка совместить несовместимое, смешение трех самостоятельных и последовательных уровней исследования — семантического, исторического и социального — не могли не привести к означенным противоречиям. Эти три уровня исследования определяют и три самостоятельных типа относительной периодизации: археологическую (палеолит, мезолит, неолит и т.д.), историческую (дикость, варварство, цивилизация) и социальную (первобытное общество, стратифицированное общество и т.д.). Именно неубедительность комплексного подхода в конечном итоге привела к тому, что многие исследователи стали менять самые разнообразные критерии для характеристики и выделения мезолита. Г.Н.Матюшин в посвященном введению в археологическую литературу термина «мезолит» обширном обзоре, содержащем, бесспорно, ценные сведения и обширную отечественную и зарубежную библиографию по проблеме, делал упор на исторические критерии мезолита. В его понимании, мезолит как переходная эпоха создал предпосылки и обеспечил переход от присваивающего хозяйства к производящему. Но для выделения мезолита им были использованы данные геоморфологии [15. С. 13—15, 130, 155]. За типологическим прикрытием при выделении мезолита у А.Н.Мелентьева и В.Ф.Зайберта также скрывались палеоклиматические и геоморфологические критерии [13. С. 107—108, 127—129; 16. С. 105—106]. Г.М.Буров без лишней аргументации прямо считал мезолит начальной голоценовой эпохой, продолжавшейся до появления глиняной посуды [2. С. 5]. Аналогичного мнения придерживались Н.М.Ермолова, Р.К.Римантене и другие исследователи [10. С. 17; 21. С. 66]. Более абстрактной выглядела точка зрения С.В.Ошибкиной, для которой «…мезолит — историческая эпоха, охватывающая период от палеолита до начала неолита» [17. С. 3]. Конечно, исторические, геоморфологические, палеоклиматические, социальные критерии в определении сущности мезолитической эпохи окончательно не притупили интерес к выработке признаков типолого-технологических. В.А.Лынша, например, понимал под мезолитом «...технологическую фазу в развитии орудий труда, которая связана, прежде всего, с открытием вкладышевой техники» [14. С. 9]. Приведенная им технологическая характеристика мезолита, естественно, не учитывала всего накопленного к тому времени материала и не могла выдержать элементарной критики со стороны исследователей палеолита. Вкладышевая техника не только зародилась, но и широко применялась в верхнем палеолите [9. С. 18]. С точки зрения остроты проблемы выделения мезолита показательна позиция ведущих специалистов в области технологии производства кремневых орудий С.А.Семенова и Г.Ф.Коробковой. В их трактовке мезолит как геологическая и историческая эпоха ассоциировался с комплексом черт, «...характерных для всего земного шара, различно выраженных на континентах и географических широтах» [23. С. 44]. О невозможности выработать всеобщий, универсальный критерий для выделения мезолита не только по типологии, но и по типу хозяйства и геологическим данным писал Д.Я.Телегин. По его мнению, «...сумма признаков для выделения конкретных мезолитических культур будет носить региональный характер» [24. С. 33]. Подводя итог нашему краткому обзору, можно сделать некоторые предварительные выводы. Осознание бессилия в выработке технологических критериев для выделения мезолита, конечно, не снижало важности вопроса. Пройдя путь от хронологических критериев и до комплексного понимания содержания эпохи, мезолитоведение вновь оказалось перед лицом той же проблемы. Использовать геологические, исторические или какие-либо другие критерии не представлялось возможным, т.к. «мезолит» — понятие прежде всего археологической классификации. Свое отношение к комплексному подходу мы высказали выше (хотя мы не отрицаем комплексный подход как метод познания явлений прошлого). Предложенная А.А.Формозовым нижняя грань мезолита, маркируемая на юге временем распространения геометрических микролитов, а на севере временем распространения наконечников стрел из пластинок, не могла быть принята. И те, и другие типы изделий были известны в палеолите территорий. Его же бесспорный вывод о том, что «...важно не раннее возникновение того или иного типа изделий, а господство этих типов в индустрии», не решал существа проблемы [26. С. 8—9]. В данном случае для выделения археологической эпохи брался не технологический, а типологический признак, что являлось нарушением иерархии классификационной процедуры. Определение критериев, на основании которых выделялись археологические эпохи, имело тенденцию к детализации первичных технологических или морфологических признаков. Признанным был факт смены отщеповой индустрии нижнего палеолита призматической техникой скалывания, индустрией пластины верхнего палеолита, которая своего наивысшего расцвета достигла в мезолите и неолите, получив название «микролитическая техника». Доминанта последней в кремневой индустрии вполне могла знаменовать собой начало новой археологической эпохи — мезолита [8. С. 49].